Большакова, Н. П. Летопись души : в 2 книгах : к 15-летию Мурманской и Мончегорской епархии. Кн. 2: Дороги жизни/ Надежда Большакова. - Мурманск : Опимах, 2010.

норировала наш приезд, потому все и свалилось на плечи этой, прямо ска жем, юной матушки. А как еще ее называть, если она находится в возрас те моей дочери, правда, взгляд у матушки Любови показался мне более углубленный в себя, что ли, да и жилка руководителя-администратора в ней покрепче, чем у любого опытного мужчины будет. Мне она по душе пришлась, еще когда Ход только готовился. Постоянно с ней созванива лась и чувствовала, как она переживает за все. Когда узнала, что в Пощу- пово в монастыре нас приняли, как бомжей, и что еще ночь проводить там мы отказываемся, активно принялась подыскивать нам недорогое, но более приличное жилье, вновь без конца созваниваясь со мной, прави тельством Мурманской области, администрацией Рязани. Ей, такой мо лодой, архиепископ Рязанский и Касимовский Павел доверил поднимать из руин Казанский женский монастырь, и матушка — единственная из встречавших нас в своих монастырях, отпечатала иконку Феодора Уша кова, где на обороте было отмечено «В память о Принесении честных мощей Святого праведного адмирала Феодора Ушакова в Казанский жен ский монастырь. Г. Рязань. 3 октября 2007 года». Уже после Хода у себя в Музее саамской литературы и письменнос ти в Ревде, разбирая скопившиеся вырезки из старых газет, обнаружила вдруг невесть с какого журнала вырванные два листочка с жизнеописа нием святой блаженной Любови Рязанской. Взглянула на иконку ее и вспомнила матушку Любовь. Чем-то они даже показались похожи. При нялась читать, и так мне эта святая блаженная по душе пришлась, даже прослезилась на ее судьбу. С рождения она лежала на постельке па рализованная и только и делала, что молилась иконе Николая Чудот ворца, прося у него исцеления. Родные уже не чаяли ее на ногах угля деть, а тут по истечении Любушке пятнадцати лет откуда-то вернувшаяся мать застала ее молящуюся Чудотворцу и крепко стоящую на ногах. Об радовалась, стала о чуде спрашивать, и дочь ей ответила: «Недавно угод ник явился и говорит мне: „Вставай, Люба, ходи. И юродствуй”». Юродивые-то на Руси считались «Божими людьми», такой стала и Любушка, пошла в народ. Часто заходила и в Казанский женский мона стырь, любила в кельях у инокинь посидеть. А со временем к ней так привыкли все, что стали блаженною называть, потому как куда не захо дила — в дом, лавку, на подворье, всем свет свой несла, добро, удачу. Однако не в каждый дом соглашалась зайти, точно чувствовала, стоит дом сей благодати или нет. Красивой была, отрешенной, но и независимой, шаг у нее легкий, неспешный, не шла, а точно плыла над землей. То же почувствовала я, наблюдая за матушкой Любовью, про себя цитируя строчки Пушкина: «А сама-то величава, / Выступает, будто пава». 68