Большакова, Н. П. Октябрина: повествование о первой саамской поэтессе Октябрине Вороновой / Надежда Большакова. – Мурманск : Опимах : Мурманский областной центр коренных малочисленных народов Севера, 2012. – 110, [1] с. : ил., портр., факс. ; 20 см. + 1 отд. л. генеалог. табл.

Она привнесла в саамскую поэзию душу женщины, матери, под­ руги, хранительницы семейного очага. Любовь вновь поселилась в её сердце, и не важно, что Сергей гораздо моложе или «а что люди скажут?» Дети —другое дело, но они выросли, у них своя жизнь. Впрочем, кто может заглянуть в чужую душу, прочесть её письме­ на? Никто! Тем более, если эта душа принадлежит такому непрос­ тому, неординарному человеку, как Октябрина Воронова. Ольга Леонтьевна Ломова, муж которой работал вместе с Сер­ геем, рассказывала. Пришла к ним однажды в гости Октябрина, ра­ зоткровенничалась: «Сергей мне словно вторую молодость пода­ рил. Я и года свои совсем не чувствую. Люблю так, как в юности не любила». Ольге чудно... Мы у солнца радости просим. А ведь разная есть она: Радость поздняя, словно осень, Радость ранняя, как весна. («Показаться может кому-то...») Октябрина продолжала лелеять в душе образ Сергея первых дней их знакомства и не хотела замечать того, что он, как и её быв­ ший муж, стал пить, где-то подолгу пропадать, терзая её сердце рев­ ностью. Что за ночь беспокойная выдалась? Сын соседки ревёт за стеной. А пурга отгудела и выдохлась И утихла... Но что же со мной? Ненавистный, неласковый, ветреный, Что же ты не пришёл, дорогой? («Что за ночь беспокойная выдалась?») Ксения Афанасьевна Антоненко, работавшая с поэтессой в биб­ лиотеке, вспоминала: «О своей личной жизни Октябрина расска­ зывала сама, если хотела поделиться. Никто никогда не лез в её сер­ дечные дела, боясь оскорбить или обидеть. Мне как-то призналась: с мужем жила —он восемь лет пил. Расстались. С Сергеем сошлась, и тот стал пить. Пришла к выводу, что от чего ушла, к тому и при­ шла. Я её спросила: „Зачем же он тебе такой нужен?" „Жаль, пропа­ дет без меня", —ответила Октябрина». 67