Большакова, Н. П. Мой Маслов : книга-дневник / Надежда Большакова. - Мурманск : Опимах, 2011. - 253, [2] с., [10] л. ил., портр. : ил.

От автора Я часто задумываюсь, почему в 2007 году отошла от деятельности Мурманской писательской организации Союза писателей России. Скорее всего, этому решению сопутствовали не только неприязненные отношения в Ушаковском ходе ко мне наших поэтов, наверно, было что-то большее. И, наконец, поняла - в писательской организации не стало близких, родных мне по духу людей, определяющих ее жизнь: Владимира Смирнова, Александра Миланова, Виталия Маслова, Викдана Синицына, Николая Скромного... Я умоляла Господа остановить счет. Писала в дневнике: сначала - Дмитрий Михайлович Балашов, затем - Виталий Семенович Маслов и Викдан Синицын. Все трое были слишком дороги моему сердцу. После убийства Балашова испытала шок. Когда узнала о смерти Маслова, душу обволокла тоска, когда пришло сообщение, что ушел из жизни Викдан, сердце заныло нестерпимой болью. Балашова и Маслова любила, считала своими друзьями, но все же в нашей дружбе преобладала больше отеческая опека, с одной стороны, и глубокое почтение к сединам и творчеству - с другой. Викдан был другом души, преданным и родным, с которым могла говорить часами и никогда не становилось с к у ч н о . Они ушли, и я резко ощутила, как мне не стало хватать их поддержки. Но оставался еще Николай Скромный, который, несмотря на свою болезнь, как мог, держал Союз, находя компромиссы в возникающих противоречиях. Но и он нас покинул . Николай Колычев, известный поэт не только на Мурмане, но и в России, как и все мы, очень сильно переживал смерть Виталия Семеновича Маслова, считая его своим учителем и наставником. Меня всегда потрясало и восхищало умение Николая передать в стихи свою внутренняя боль за деревню, друзей, Россию... Читаешь и чувствуешь, как кровоточит каждая строка поэта, как натянут нерв стихотворения. «Дорогие мне люди уходят в меня» родилось у него сразу после ухода Маслова, и сразу болью вошло и в мою душу: Снится белое поле. И зыбкой тропы первопутье. Кто-то скрылся вдали. Кто-то следом побрёл, догонять... Вереницей из жизни уходят хорошие люди. Дорогие мне люди уходят из жизни — в меня. Все там будем ... Туда — не бывает ни поздно, ни рано. Но как больно извне провожать и копить их внутри. Молодой-молодой усмехнулся в усы Тараканов ... Мёртвых память хранит, а живущих былое — старит. С неба сыплется снег и ложится пуховой периной. И вздымается вновь. И, струясь, заплетается в свей ... И в одеждах оленьих над полем встаёт Октябрина. И поёт о любимой земле — и своей, и моей. Поле. Белое поле. И ферма. И вздохи коровы. Уходящая тень исчезает на скорбной тропе За сараем ... За баней ... А баню-тоя — для Смирнова! Ах, Владимир Лексаныч! Прости. Не успел. Не успел ... Тени голых деревьев холодным мерцаньем залиты, Словно взлётное поле расчерчено стыками плит. Разгоняясь, взлетает серебряной птицей Гулидов. Никуда, никогда он из памяти не улетит. Эти лица — во мне? Или я в этом мире загробном? Вот, завыла пурга — и рассыпалась веером брызг. Белый-белый корабль проплывает валами сугробов, 4