Большакова, Н. П. Мой Маслов : книга-дневник / Надежда Большакова. - Мурманск : Опимах, 2011. - 253, [2] с., [10] л. ил., портр. : ил.

яркой вспышкой, даже несмотря на то, что мы и дальше продолжаем с ними общаться. Но память фиксирует именно яркую вспышку. Так и мне запомнилось. Тогда, 1 декабря 1999 года, поэтесса Марина Чистоногова, влетела в открытые двери в своей дорогой шубке и каком-то шарфе, улыбающаяся, с раскинутыми в стороны руками, точно хотела всех нас сразу обнять. Совершенно не обращая внимания на серьезность разговора, она кокетливо произнесла: - Я не поняла, почему меня никто не встречает, шубку не примет, ручку не поцелует . Мужики повскакивали, ручки ей зацеловали, шубку приняли, за стол у с ад и л и . А меня на протяжении всего дальнейшего разговора каждый нет-нет да подколет, Большаковой назовет, и я, совершенно не ожидая от себя, вдруг так разнервничалась, что в перерыве, когда ко мне подошла друг писателей юрист Елена Деревякина и спросила, как дела, расплакалась. Она испуганно спрашивает: - Надюш, ты чего? А я и сама не могу понять - чего. Все эти дни было столько забот, а от наших мужиков только и слышала: «Большакова - туда», «Большакова - сюда», будто и имени у меня нет. Оно есть у Мариночки, Л ен о ч ки . Вот об этом, всхлипывая, и призналась Елене. Она обняла, успокаивала: - Надюш, да они все тебя очень любят, ты у них свой парень, лошадь Пржевальского, а Марина - бабочка, попархает по Союзу и улетит. У нее муж, с е м ь я . Она ж енщ ин а . Последние слова Елены, произнесенные нежно и растяжно, так отличались от «лошади Пржевальского», что я искренне возмутилась, даже на какой-то момент, перестав плакать: - Ну, Лена, ты меня и обрадовала, - значит, Мариночка - женщина, у нее семья, а у меня что семьи нет или я не женщина, а всего лишь пародия на нее?- и еще сильней зарыдала. Увидел Маслов, подбежал, обнял, спрашивает: - Кто мою любушку обидел? (Он меня Надеждой реже называл, больше Большаковой или любушкой). Еленка ему: - Не любите, вот и плачет. Фыркнул: - Вот еще, любви захотела. Дела делать нать, - и скрылся в кабинете. Пока сидела расстроенная, каждый из наших мужчин-писателей подошел, спросил, что стряслось и не помочь ли чем. А у нас теперь Союз писателей России 11.04.1999. Ездила в Союз писателей с моими девчатами, которые пишут сочинения на конкурс «Храмы России», чтобы взять интервью о саамской литературе у Виктора Леонтьевича и Виталия Семеновича. Показала Маслову оформленную книгу-альбом к 20-летию Союза. Он пошел смотреть к себе в кабинет. Затем приходит и выносит вердикт: - Сделала отвратительно. Я обалдела, такого Маслов никогда не говорил мне. А оказалось ему не понравилось, что в этой книге я посвятила страницы еще и прозаику Борису Блинову, и поэту Владимиру Семенову. Сказал с издевкой: - Может, ты к ним и в Союз перейдешь? - Дурак ты, Виталий Семенович, знаешь ведь, что я не из породы предателей, и в мыслях такого нет, а что вставила страницы о них, так, как говорится, из песни слов не выкинешь, раз были с вами до раскола Союза десять лет, значит и в книге им место и нечего фыркать. Сам терпеть не можешь, когда историю перевирают, почему же оскорбился так? - Они с нами в Союзе писателей СССР были, а у нас теперь Союз писателей России. - Так почему же мы 20-летие Союза отмечали, исчисление которого с 1978 года идет, а не с 90-го? - Ты, Большакова, всегда все на свой лад перевернешь, - произнес он язвительно и ушел вновь в кабинет к себе. 62 Воспитывать ответную любовь