Большакова, Н. П. Мой Маслов : книга-дневник / Надежда Большакова. - Мурманск : Опимах, 2011. - 253, [2] с., [10] л. ил., портр. : ил.

Владимира Александровича и помочь ему идти. Чуть заваливаясь, то на одну, то на другую из девчат, Смирнов все же до филармонии дошел. Начался праздничный концерт. Вдруг Маслов объявляет Владимира Александровича. Девчонки в испуге спрашивают меня: - Как же он читать будет, ведь еле на ногах держится. Тут на сцену выходит подтянутый Смирнов и без всяких запинок читает два или три стихотворения, затем кланяется и спускается в зал, ни разу не пошатнувшись. Девчата недоумевают: - Мам, Надежда Павловна, он же совершенно пьяный б ы л . Вот так человек мог собраться для выступления. В последние годы Володя напоминал мне мудрого деда-лесовика: чуть всклокочены волосы, борода торчком, прищуренные глаза озорно светятся - и всем раскрывает свои объятия... Таким добрейшим, редкой души человеком, я его и запомню навсегда. Последний приезд его в Ревду был в День славянской письменности и культуры, саамского слова в мае 1995 года. По осени 1994-го я в Ревде в общежитии комбината на Кузина, 5, в маленькой комнатке расположила первые экспозиции музея имени Октябрины. Комнатка была настолько крохотная, что уместиться в ней могли три-четыре человека, не больше. И очень переживала, что посетителям трудно будет всё хорошо рассмотреть. Но писатели и те, кто приехал с ними, разделились на две группы и всё спокойно рассмотрели. Особенно внимательны были Виталий Семенович и Владимир Александрович. Когда вышли, похвалили меня, и Смирнов торжественно сказал: «Ну что ж, думаю, можно считать музей открытым!». Потому позже я везде и говорила, что открыт он не осенью 1994, а в мае 1995, когда приезжал Смирнов. Вызвалась сказать слово на саамском языке и Нина Елисеевна Афанасьева, президент Ассоциации кольских саамов. Смирнов за Октябрину Воронову Афанасьеву не жаловал, но год назад, когда мы отмечали 60-летний юбилей Октябрины и я резко высказалась против Ираиды Виноградовой, о которой Октябрина в письме Александре Антоновой написала, что сестра предала ее, Виктор Леонтьевич Тимофеев мне сказал: «Не дели могилу. Может, она хочет загладить свою вину перед ней, а ты помешаешь этому, и тогда грех Ираиды ляжет на твои плечи». Вот и здесь, когда я услышала речь Нины Елисеевны Афанасьевой, я простила ее и за Октябрину, и за Смирнова, приняв прощальную речь как ее покаяние. На поминках Роза Хабибовна поблагодарила меня за любовь к Володе. А как же было Смирнова не лю б и т ь . Да мне до сих пор не хватает его, до сих пор не верится, что никогда больше не зайдет в писательскую, не обнимет меня, не разгладит свои торчащие усы и бороду, не поцелует. Осиротел наш Союз писателей без добряка-лесовика Смирнова, о сиро тел . Еще одно письмо Маслову Это письмо Виталию Семеновичу мною было написано в конце 1995 года, а получил он его почему-то только 28 января 1997 года, так помечено на конверте. Валентина Устиновна позволила мне мои письма из Масловского архива забрать, так я об этом и узнала. Приведу отрывок этого письма: «Дорогой Виталий Семёнович! Совершенно не понимаю, зачем пишу Вам. Наверно, просто захотелось поговорить по душам. Раньше как-то удавалось поговорить с Виктором Леонтьевичем, сейчас он, когда я приезжаю в Мурманск, чаще занят, и мои мысли так и остаются невысказанными. Ради Бога, не сердитесь на меня за это. Я знаю, поняла, почувствовала, что то "мончегорское" письмо Вы прочли, но не сочли нужным показать его Тимофееву и Скромному. Ваше право. Письмо было адресовано Вам. Человеку необходим кто-то, кто может выслушать и понять его. Я знаю, насколько Вы бываете нетерпимы, особенно ко мне, и все же пишу в надежде, что и это письмо мне простится ... Прочла почти все рассказы финских писательниц и потянуло на лирический лад. Понравилась статья Аниты Конка о языке. Честно сказать, для меня это было открытие, узнать, что есть отцовский язык и материнский. Я никогда не задумывалась, когда что-то 35