Большакова, Н. П. Мой Маслов : книга-дневник / Надежда Большакова. - Мурманск : Опимах, 2011. - 253, [2] с., [10] л. ил., портр. : ил.

провозглашаемые тосты, я вышла танцевать. Танцевала одна, потому как кроме нас в ресторане никого не было. Танцевала, как всегда, с большим чувством, за что, стоило только выйти из ресторана, получила от Маслова сильнейший нагоняй. Мне казалось, он готов был даже побить меня. От обиды я рыдала всю дорогу до гостиницы и затем - всю поездку до Оленегорска, где писатели меня высадили. Дальше я добиралась до Ревды сама. Дома на следующий день я написала Маслову письмо. Первое письмо В.С.Маслову «2.05.1995. Здравствуйте, уважаемый Виталий Семенович! Решила всё же объясниться с Вами, тем самым прекращая конфликт, который вышел между нами в Мончегорске. Я знаю, если не сделаю это сейчас, не преодолею своей гордости и обиды, потом это сделать будет гораздо труднее... Заранее прошу прощения за сумбурность написанного. Мы все с ранимыми сердцами и каждый со своими слабостями. И Вы, Виталий Семенович, не ангел, а уж я и вообще просто невоспитанная, обидчивая девчонка, допустившая в отношении Вас, по словам Николая Скромного, непозволительную фамильярность. Я поняла, Вы не принимаете меня за одну из вас, что прекрасно продемонстрировал Мончегорск ... Значит недостойна. И всё же я хочу объясниться, чтоб и Вы, и Николай Александрович знали: для меня до сих пор понятия "фамильярность", как его принято понимать, вообще не существовало. С чужими я всегда предельно уважительна, имею в виду с чужими душой. Их я и сама не приближу к себе на "ты", а с друзьями... до сих пор, в каком бы они не были возрасте, ни разу не возникало подобного непонимания. Я хочу, чтобы Вы знали, на самом деле от меня исходила по отношению ко всем вам не фамильярность, а огромная любовь, доверие, даже где-то материнское участие и преданность. А ещё - наивная вера в Ваше понимание и мудрость. Всех вас я впустила к себе в сердце и думала, что и вы приняли меня. Так всегда получается, обижаешь, хотя и неосознанно, особенно больно тех, кого больше всего любишь. Извините за запутанность моих мыслей. Пишу Вам, а заодно разбираюсь в себе. Вы поняли моё "ты" как неуважение, фамильярность и даже мою невоспитанность. Я же с друзьями, а тем более с мужчинами, не умею долго "выкать". Для меня "выканье" создает расстояние. Но я не дура, Виталий Семенович, чтобы не понять Вашего окрика в гостинице: "И не "ты", а "Вы!". Вы стегнули меня этим окриком, словно плетью, хотя, кто его знает, может, только так и учат. И я принимаю Ваше учение, принимаюради нашего общего дела. Теперь, когда я ответственна в жизни не только за себя или за своих родных, но ещё и за всех вас в Союзе писателей, я принимаю этот удар ... И обещаю, что впредь для меня в Союзе останется на "ты" только Виктор Леонтьевич, к остальным я буду учиться обращаться на "Вы" и по имени отчеству, как вы все того заслуживаете, как этого требует этикет и, как я поняла, этого хотите Вы. Это не вызов, не хмурьте брови, Виталий Семенович, и не кричите: "Нет, она ничего не поняла". Просто я знаю - Виктор Леонтьевич мой друг, большой и настоящий, и его не оскорбит моё "ты" так, как не может оскорбить преданность и любовь. Я решилась на это письмо лишь потому, что верю в то, что и Вы, Виталий Семенович, по- своему любите меня (ведь женское сердце не обмануть), а я, в свою очередь, не хочу обманывать Ваших надежд и прошу прощения лично у Вас, у Николая Александровича и Виктора Леонтьевича. Прощения за свое, как Вы выразились, "бабское поведение". Вы все даже и помыслить не можете, насколько это самое "бабство" меня тяготит. В конце концов, пусть я выскажу один раз и навсегда всё до конца, всю свою боль, а уж Вы решайте, как это воспринимать. Я знаю, Виталий Семенович, Вы сильно разозлились на меня за то, что я танцевала и что, по-Вашему, это было не к месту. Тогда ответьте мне, а когда это у Вас бывает к месту? В Союз к Вам приеду - одни разговоры, на праздник приехали - опять разговоры, и уж, когда, закончив работу, в ресторане сидели, оказалось и тут не к месту. Ну потанцевала, что тут криминального? За все эти дни кто-нибудь нашел минутку поинтересоваться, а что у меня на душе, чем я жила весь этот месяц, какие у меня проблемы? Ни один из вас не захотел заглянуть мне в душу. А может, этот самый танец был выходом моей женской сущности, может, он мне, как воздух, был необходим. Вы об этом не подумали? Вы все говорите, что я литератор. Давайте будем честными друг перед другом, ведь я 25