Большакова, Н. П. Колокольный перезвон : колокола в литературе, музыке и живописи/ Надежда Большакова. - Мурманск : Опимах, 2011. - 486, [1] с. : ил., портр.

КОЛОКОЛА, КОЛОКОЛЬНЫЙ ЗВОН И ПРАЗДНИКИ «...звон тревожный и мятежный» Ты слышишь звон тревожный и мятежный, Товарищ, брат? На смертный бой, кровавый, неизбежный, Зовет набат. Владимир Кириллов Набат —его образно можно обозначить так: кричит громко, торопливо и сбивчиво. Это мно­ гократные частые удары в большой колокол, яв­ ляющиеся символом тревоги, приближения не­ приятеля, наводнения, пожара, других стихий­ ных бедствий. Русский писатель Николай Лес­ ков в произведении «Час воли Божией» пишет, как услыхавшие спросонья караульные, как дро­ жит земля, стали бить «громкий всполох» по чу­ гунной доске. В «Дождливом лете» Е. Дорош му­ жики, увидев тучу и собравшись около пожарки, ударяют всполох. Призывал набатным звоном лю­ дей «браться за мечи и топоры —встречать незва­ ных страшных гостей» и Ян в историческом ро­ мане «Батый». Летит «набат: тревожный, гулкий голос колокола» над городом и у А. Н. Толстого в трилогии «Хождение по мукам», и у С. М. Со­ ловьева в «Рассказах из русской истории XVIII века»: «Воевода велел бить в набат, палить из пушек; по набату пришло в город городских лю­ дей с 300 человек...» Лишенный родины, меж призраков бездушных, Не понимающих, что мерный мудрый стих Всемирный благовест средь сумраков густых, Один любуюсь я на звенья строк послушных. Они журчащий ключ во днях пустынно-душных. В них сговор солнц и лун для праздников святых, Веселый хоровод из всплесков золотых, В них грозный колокол для духов двоедушных. От звуковой волны порвется злая сеть. Качнувшись, побегут в пространство приведенья. Все дальше, дальше, прочь от грозового рденья. А бронза гулкая и стонущая медь, Возникши в воздухе глаголом осужденья, Продлят свой долгий гуд, веля судьбе — греметь. Константин Бальмонт. «Набат» В тягучем звоне набатного колокола мы уз­ наем о нападении неприятеля и у писателя Бо­ риса Полякова в романе «Кола»: «Неожиданно ударили в большой колокол при соборе. Одинокий, тягучий гул. И Шешелов вздрогнул: набат? Ве­ щая беду, сжалось сердце. Почтмейстер замер и побледнел. Колокол снова ударил —сильнее, гром­ че, и следом сразу же два других вразнобой загу­ дели тревожными голосами... <...> На каменной колокольне тоже ударили буденные колокола. Небольшие, они закричали звонко, как под розгами дети. Шешелов тер р у ­ кою под сердцем. Набат бил, звал, гудел и, каза­ лось, вынимал душу (Поляков, 1983. С. 472). <...> Колокол ко всенощной прозвучал приглу­ шенно, тускло, но, наверное, опустели все дома в Коле: шли и шли к собору старики, поморы, чи­ новники. Женщины многие шли с детьми, Шеше­ лов тоже пошел, в последних. Народу в соборе битком, небывалая тишина. Запах ладана, дым свечей, духота от дыхания, пота. О грабителе-корабле, супостате-порабо- тителе говорит благочинный. Говорит о долге колян стоять с огнем и мечом твердо, как было до них в веках, чтоб не иметь поношенья и сраму великого от детей, внуков, всех крещенных лю ­ дей Руси » (Поляков, 1983. С. 488). Слышится набатность звучания и в стихот­ ворении величайшего румынского и молдавско­ го поэта Михайя Эминеску, описывающего вос­ стание в Париже в XIX веке: «...Ивот уже на глы­ бы гранитных баррикад / Идут в фригийских шапках плебеев батальоны,/ И двинулся на бит­ ву народ вооруженный,/ И медленно и глухо ко­ локола гудят». Находим набат и в произведении английско­ го поэта Джорджа Байрона «Паризина» («Коло­ кола гудят —/К а к будто со слезами. / О том твер­ дит набат,/ Что все уж знают с а м и /И все скор - бят/Заупокойный глас/Поёт о тех, кто жив ещё, но для кого пробили/ Часы в последний раз...»), и в стихотворении «Покровская башня» у Владими­ ра Боровикова («Как шли на клич набатных зво­ нов/ В бессмертье русские сыны...»), и у Виктора Веселова в стихотворении «Меч» («В колокола звони, Россия,/ Сбирай народ, враги в стране./ Венец, который ты носила,/ Уже в Москве-реке на дне»). Призывает людей вперед и И. И. Май- борода в стихотворении «Звон» («Нам прозвучал святой Набат:/ — Вставайте все, в ком сердце живо!»), и Л. А. Левочкина в стихотворении «Где же мужики России?» («Колокола на Х рам а х / В 41