Большакова, Н. П. Колокольный перезвон : колокола в литературе, музыке и живописи/ Надежда Большакова. - Мурманск : Опимах, 2011. - 486, [1] с. : ил., портр.

КОЛОКОЛА В ПЕСНЯХ, СТИХАХ И МУЗЫКЕ А «Голос святого Мартена прозвонил двенад­ цать, а может быть, и четырнадцать, а может быть, и шестнадцать (во всяком случае, это был необычный звон). И вдруг звезды, звезды в высоте и звездымоего сада, вступили в перезвон. Обоже, что за музыка! У меня разрывалось сердце, а уши гре­ мели, как стекла в грозу...» Опера «Кола Брюньон» впервые была постав­ лена в Ленинграде в Малом театре 22 февраля 1938 года. Это была первая редакция. Представление второй редакции впервые состоялось в Москве в Музыкальном театре имени К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко в апреле 1971 года. «Степан Разин» А. Касьянова, А. Чапыгина и Е. Евтушенко И вновь народный герой — Стенька Разин, к которому обращается композитор Александр Алек­ сандрович Касьянов, написавший оперу «Степан Разин». В ней также звонят колокола. Впервые она была поставлена в первой редакции —28 декабря 1939 года в Горьком, а вторая там же —14 ноября 1953-го. Обратимся к роману А. Чапыгина «Разин Степан»: «От куполов ираковин в золоченых кокош­ никах Архангельского собора светлое сияние. С ко­ локолен гул, звонкое чаканье галок, временами бес­ покойной, рассыпчатой стаей заслоняющих блеск куполов. Вот смолк, оборвался гул колоколов, влас­ тно несется снизу нестройный, разноголосый крик и говор человеческих голосов — Ивановская площадь ревет, совершая суд над преступниками... (Чапы­ гин, 1986.216). <...> Колокола звонили протяжно, в сумраке видно было толпу бояр, идущих с царем по рунду­ кам из собора... (Чапыгин, 1986.479). Пономарь глянул на Москву-реку, на Кремль; в сизоватом тумане, искрясь, рыжели главы соборов. Спускаясь к горизонту, выбрело солнце. — А ну, Иван Великой! Звони первой, пожду я... Подле Ивана Великого сверкали главы и цепочки зо­ лоченых крестов храма Воскресения. Сюжной сто­ роны Кремля, на Ивановой площади, белел стена­ ми, пылал золотом, зеленел крышами и башенками пестрый храм черниговских чудотворцев Михаила и Федора, а там столб колокольни одноглавой, уз­ кий, серый, тянулся ввысь к золоту других —муче­ ника Христофора церковь. —Прости бог! Хоть ты, песий лик, угодник, — звони Но колокола кремлевские молчали. Молчал Ус­ пенский, Архангельский собор, молчал Николай Го- стунский, и Чудов монастырь молчал (Чапыгин, 1986. 559). <...> Прислушался пономарь и как бы задумался: „Молчит Кремль. Так нате, бояра! Я атаману Разину панафидное прозвоню. Заливай, голубчики, поплакивай!.. Сказывай народу, как тяжко за тебя, народ, заступаться... Э-эх! Прогонит меня на сей раз протопоп от звона!" На полянке за Москвой-рекой долго плакали колокола протяжно и гулко. Мимо идущие крестились, говорили; —Кто-то большой нынче помер! Кремль тоже звонил —мрачно, торжественно, славя мощь и правду царскую. Сходя с колокольни, Трошка-звонец не слышал больше стука топоров, —на Козьем болоте лобное место Разину было готово» (Чапыгин, 1986.560). А вот и финальная сцена оперы: «Стрельцы теснят толпу, выражающую свою любовь и горя­ чее сочувствие Степану. Вооруженные стрельцы вводят осужденных на высокий помост. Разин про­ щается с народом, старается поддержать павше­ го духом брата. Дьяк читает приговор, называя Степана вором и разбойником. Народ гневно про­ тестует. Под колокольный звон из собора выходит царь с боярами и воеводами. Издеваясь над Сте­ паном, царь предлагает ему просить о помилова­ нии. Степан отказывается. Царь машет платком, давая этим знак палачу. Фрол в отчаянии просит царской милости. „Молчи, собака!“— гневно кри­ чит на него Степан. Фрола сталкивают с помос­ та. Обращаясь к палачу, Степан говорит: „Руби, кат, Стеньке голову! У вольной воли другая отрас­ тет!» (Оперные либретто, 1978. Т. 1. С. 190). Еще одна литературная версия казни Степана Разина. Отрывок из поэмы «Братская ГЭС» Евге­ ния Евтушенко «Казнь Стеньки Разина»: ...Над Москвой колокола гудут К месту Лобному Стеньку ведут... <...> 407