Большакова, Н. П. Колокольный перезвон : колокола в литературе, музыке и живописи/ Надежда Большакова. - Мурманск : Опимах, 2011. - 486, [1] с. : ил., портр.

КОЛОКОЛЬНЫЙ ПЕРЕЗВОН. КОЛОКОЛА В ЛИТЕРАТУРЕ, МУЗЫКЕ И ЖИВОПИСИ Академик Б. В. Астафьев вспоминает, что «В Петербурге, после исполнения „Колоколов“, с Серге­ ем Васильевичем выходил кланяться и поэт Баль­ монт. Вот была забавная пара: высокий, с коротко остриженными волосами Сергей Васильевич и ма­ ленький Бальмонт с рыжими кудрями до плеч. Ну, конечно, он заслуживает успеха, его перевод „Коло­ колов"Эдгара По действительно был замечателен». И далее продолжает: «УРахманинова колоколь- ность вплетена в ткань музыки, становится в са­ мых различных окрасках, толчках, ритмоузорах, ритмогармониях уже не только имп­ рессионистским выразительным средством, а рас­ крытием психологических состояний встревожен­ ного человечества. К своей поэме „Колокола", со­ зданной в канун первой империалистической вой­ ны, Рахманинов подошел вполне последовательно из всего своего круга настороженных зовов и предчув­ ствий тревог родины (Астафьев, 1974. С. 404). Позже, через два года после набата, прозвучав­ шего нервным вихрем в «Колоколах» (1913), Рах­ манинов мудро утвердит себя в хоровом эпосе «Всенощного бдения» (1915). Поэма выросла орга­ нически и была глубоко душевно правдивым отражением симфонических звукоидей, давно на­ копляемых сознанием великого русского музыкан­ та. «Колокола» звучат как произведение, выросшее из тревожных национальных психологических со­ стояний. «Всенощная» же умиротворила душев­ ный строй композитора как ответ, возникший из крепких корней народного эпоса о мире всего мира, то, о чем Римский-Корсаков так проникновенно и тепло сумел поведать в эпическом «Сказании о граде Китеже» (Астафьев, 1974. С. 405). Любопытна также привязанность Рахманинова к интонациям, невольно ассоциирующимся со зво­ нами. Их движение —постепенное раскачивание и, наконец, звонкий, ясный перебор. В колокольных переливах, переборах и в звонких отзвуках, может быть, ямщицких бубенцов и колокольчиков, вооб­ ще в лирике «колокольности», в развитии по возду­ ху «волн звона», композитора привлекала красота мерного развертывания, расцветания, наконец, раз­ бега музыкальной интонации. Звуковыми наплывами, набеганием волны за волной чаще всего и наполняется симфоническое развитие рахманиновской музыки —то колыхание за колыханием, почти шелест, то всплеск за всплес­ ком, то раскачивание за раскачиванием, то чере­ дование мощных «полнозвучий» (Астафьев, 1974. С. 409). И в советский период нашей Родины, после свержения колоколов и закрытия церквей, компо­ зиторы все так же продолжают обращаться к их звучанию в своих произведениях. Дмитрий Борисович Кабалевский К творчеству французского прозаика Ромена Роллана и его роману «Кола Брюньон» обращает­ ся Дмитрий Борисович Кабалевский и пишет опе­ ру того же названия. Главный герой Кола Брюньон, человек из на­ рода с неистребимым жизнелюбием и юмором. И, когда в первом действии оперы между Кола и ла­ кеем возникает ссора, переходящая в драку, на по­ мощь Брюньону бросается давно влюбленная в него Жакелина, которая начинает палкой колотить лакея, а затем виснет на шее у Кола. Вдруг из замка доносится звук колокола. За­ пыхавшийся кюре сообщает, что приехал герцог с гостями и солдатами. Горожане встревожены: они знают, что от своего феодала и его челяди не мо­ гут ожидать ничего хорошего (Оперные либретто, 1978. Том 1. С. 177). Если же мы обратимся к роману, то увидим, что Кола Брюньон постоянно с чем-то сравнивает колокола и колокольный звон: с «колокольным го­ лосом» кюре, возмущенно окликающего Кола или «...я высовываю в окно свою голову, которая весила больше, чем Генриетта, наш большой колокол. Она поникала то вправо, то влево...», или Мартина, тас­ кающая Кола за бороду «как колокол, вправо, вле­ во, вверх, вниз...», или сравнивает людей, оказав­ шихся «в соборе, как нарынке» и их разговоры «шу- шу-шу, пошли щебетать, кумушки мои, кумушки, на губах у всех трескотня и смех, со всех сторон гудит трезвон! А большой колокол - это я», или озирает «барышню, подвешенную в своих широких фижмах (точь-в-точь колокольный язык)». Во всем Кола слышится колокольный звон, и «Сидя под навесом большого камина в рождествен­ скую ночь... я слышу, как налетают колокола и в ровном воздухе, машут, машут, звоня к полуноч­ ной обедне». 406