Большакова, Н. П. Колокольный перезвон : колокола в литературе, музыке и живописи/ Надежда Большакова. - Мурманск : Опимах, 2011. - 486, [1] с. : ил., портр.

КОЛОКОЛЬНЫЙ ПЕРЕЗВОН. КОЛОКОЛА В ЛИТЕРА ТУРЕ, МУЗЫКЕ И ЖИВОПИСИ рычание колокола, вложило в душу сильнуюрадость. И казалось мне, радость эта —вечна! Звук колоко­ ла доносился со стороны купола церкви так, что колокольня, на которой находился колокол, была загорожена куполом и я не видел ее. Решил я искать его колокольню, слез с Мароновской и тут же по­ шел по направлению доносившегося до меня коло­ кольного гула. Проходя неподалеку и мимо многих колоколен, я уже как-то сам, по своему собствен­ ному соображению, нашел эту колокольню, услы­ ша этот самый звук, величественный, с сильным, строгим рычанием. <...> —Колокола с ярко выраженной индиви­ дуальностью и в отдельности и в массе (при трез­ воне) вызывают у меня музыкальные мысли, обра­ зы, как и в детстве, когда я любил воплощать их иг­ рой на рояле/Слушая эти импровизации, отец или бабушка (мамы тогда уже не было) записывали их на ноты, и получалось, как они говорили, недурно. Как я уже записал где-то, с четырнадцати лет начал я бывать на колокольне во время звона. Впер­ вые попал я во время звона на колокольню Ивана Ве­ ликого. И странное дело: из его огромного подбора колоколов ни один не затронул меня так, как трога­ ли меня колокола перечисленных мною других коло­ колен. А вот звон на колокольне Ивана Великого ни­ чего, совершенно ничего не представляет собой, толь­ ко темный, оглушительный, совсем бессмысленный гром. Приспособлений чисто технической стороны там нет, а колокола сами по себе там превосходные; всего их тридцать шесть и в смысле их подбора дело обстоит великолепно. Но, находясь на колокольне Ивана Великого, я услышал колокол, который потом постоянно звучал в моих ушах. Но узнать, где он, с какой он колокольни звучит, мне долго не удавалось. Тогда же, то есть четырнадцати лет, я впер­ вые начал звонить сам; было это на даче близ Моск­ вы, по Павелецкой железной дороге, неподалеку от станции, в двадцати двух верстах от Расторгуева. Жил я на холме, на котором было очень хорошо, ясно слышно три колокола. Я пошел на их звук. Всю доро­ гу был слышен этот Большой колокол. Придя нако­ нец к самой колокольне, я влез наверх и попросил у звонившего датьмне продолжать звон. Тотдал. Зво­ нил я минут пять, а затем тот человек начал зво­ нить в остальные четыре колокола. Тут же пришел еще другой человек; он, по-видимому, был удивлен, почему я пришел, недолго поглядел на меня, как я зво- Константин Константинович Сараджев ню, видит —ничего, и сошел вниз. Все пять колоко­ лов, как я нашел, очень хорошие, но тот человек, ко­ торый звонил в остальные, звонить не умел! Чтобы не слышать его, я спрятался под колокол, и вот там я испытал громадное наслаждение! Хотя я звонил в один Большой колокол, лишь только в него, но ведь он имел прекрасную „индиви­ дуальность“! <...> С пятнадцати лет я перешел к трезвону, то есть к звону во все колокола. Вот тут, находясь в самой середине колоколов, в центре всего звона, я интуитивно распоряжался „индивидуальностью“ каждого колокола во время звона. Не могу я никак выразить словами, какое наслаждение при этом я испытывал! Я не говорю о красоте многочисленных ритмических фигур, узоров, которые я сам же, со­ здавая, выполнял и, которые бесконечно увеличи­ вали мой музыкальный восторг...» (Цветаева, Са­ раджев, 1988. С. 26-32). Родные и современники о Сараджеве вспоми­ нают, что он с младенчества реагировал на звуки колоколов, плакал, когда его уносили от колоколь­ ни, любил, чтобы гуляли с ним близ нее, внима­ тельно слушая колокольный звон. Такие прогул­ ки он называл «динь-динь, бом-бом». Игрушек не 28 8