Большакова, Н. П. Колокольный перезвон : колокола в литературе, музыке и живописи/ Надежда Большакова. - Мурманск : Опимах, 2011. - 486, [1] с. : ил., портр.

КОЛОКОЛЬНЫЙ ПЕРЕЗВОН. КОЛОКОЛА В ЛИТЕРАТУРЕ, МУЗЫКЕ И ЖИВОПИСИ как... А бас-то ему — как подстилает» (Гемп, 1983. С. 128). Однако в 1774-м Борисович дал трещину и Евдокимов, еще живший в ту пору на Соловках, перелил его с добавкой меди и олова, и вес коло­ кола стал 17,6 тонны. Новокрещеный уже коло­ кол Преображенский подняли на колокольню высотой 42 метра. Последний раз он был снят с колокольни после пожара 1923 года. Теперь его везли уже для переплавки на металл. Все тот же отец Николай рассказывал, называя колокол по старинке: «...„Борисовича “с колокольни в его пос­ ледний смертный путь я сам спускал с другими людьми. Сердце жало. После пожара это было. Погрузили его на баржу, она шла на буксире. За Заяцкой мелью дно баржи проломил он и ушел на дно в глубь морскую, сам выбрал себе путь послед­ ний и кончину. Знаменитый был: В обращении с ним надо было обвыкнуть, узнать его нрав сурь- езный. Жалел я гибель его. Редко в него звонили, в торжества. Каждый раз как ране на колоколь­ ню зайду, рукой в его стену, в край тихонько вдарю — отзовется, звук даст густой, чистый. Ту­ ману в ем не было. Искали его в море, не открылся он. Может, раскололся, и занесло осколки его пес­ ком и каменьем» (Гемп, 1983. С. 130-131). И если на Соловках был колокол Борисович, то в престольной столице —Годуновский: «А на главу Ивана Великого уже пал желтый просверк близкой зари; монашествующая братия отошла в церкви, к соборному петью, продевая ноги в ко­ жаную шлею; пристраивались звонари, дожида­ ясь сигнального колокольца. И к Годуновскому ко­ локолу-батюшке, всеобщему будилыцику и рано- ставу, сошлись все трапезники, числом трид­ цать, окружили Филаретову башню двумя дру­ жинами, разобрали постромки по обе стороны очепного колокола на Соборной и Ивановской пло­ щадях, а иные поднялись на ярус да оттянули великаний голосовой язык. Вот-вот разобьют темь, погонят прочь дьяволовы орды, всю сата­ нинскую нечисть благовестники, завторят им колокола красные, заподыгрывают малые зазвон- ные. Запоет Кремль пробуждение во все голоса и, прослушав их зазывистую силу и уряд, испивши такового хмельного напитка и распрямивши стан свой, на весь Белый город, да что там, и всю престольную, считай что на безбрежную Россию уронит бас свой Годуновский колокол. Вот тог­ да-то, почитай, и восстанет из ночи, как из смер­ ти, вся Божья земля... Эй-эй, кто там замешкал? Елико до чьей-то немотствующей души не добудится, не дозовет­ ся трубный глас „Реута“, тому и не едать рай ­ ского винограда. Скоро-скоро подзадорит вас мед­ ное петье, подобьет пятки, да так, что и в пляс пустишься: „Жи-вей жи-ви, жи-вей жи-ви“. — „Жи-ву, жи-ву, гля-жу, гля-жу“. — „Го-ли-ка-ми при-ты-ка-ли, го-ли-ка-ми при -ты -ка -ли“. — „Голи-ком прит-кнем“ (Личутин, 1996. Книга 1. С. 44 -45). Другая цитата говорит о колоколе Реут: «...Никон дернул за посконную веревку благовест- ного колокольчика, призвал келейника и велел бить к вечернице; глухо ударил Реут, не замеш­ кав, басовито поддержал патриарший колокол, следом отозвалось медное петье Чудова монас­ тыря, а там пошли катиться звоны по всей зо­ лотой Москве » (Личутин, 1996. Книга 1. С. 289). О колокольных именах упоминает в поэме «Бойни перед сносом» и поэт Андрей Вознесен­ ский, рассказывающий о том, как однажды при­ нимал участие в концерте в пользу голодающих Пакистана: ...Колокол, триединый колокол, «Лебедь», «Красный » и «Голодарь», голодом, только голодом правы музыка и удар! Колокол, крикни, колокол, Что кому-то нечего есть! Пусть хрипла торопливость голоса, Но она чиста и есть! Колокол, красный колокол, Расходившийся колуном, Хохотом, ахни хохотом, Хороша чистота огнем. Колокол, лебединый колокол, Мой застенчивый регистр! Ты, дыша, Кандалы расковывал, Лишь возлюбленный голос чист. Колокольная моя служба, Ты священная моя страсть, Но кому-то ежели нужно, Чтобы с голоду не упасть, Даю музыку на осьмушки, Чтоб от пушек и зла спасла. Как когда-то царь Петр на пушки Переплавливал колокола. А писатель Владимир Солоухин не только приводит имя колокола, но и дает ему характе­ ристику: «Колокола так и подразделялись: боль­ шой так и назывался — „Большой ". В него звони­ 24