Большакова, Н. П. Колокольный перезвон : колокола в литературе, музыке и живописи/ Надежда Большакова. - Мурманск : Опимах, 2011. - 486, [1] с. : ил., портр.

КОЛОКОЛЬНЫЙ ПЕРЕЗВОН. КОЛОКОЛА В ЛИТЕРАТУРЕ, МУЗЫКЕ И ЖИВОПИСИ Люди мира, на минуту встаньте! Слушайте, слушайте: гудит со всех сторон Это раздается в Бухенвальде Колокольный звон, колокольный звон. Звон плывет, плывет над всей Землею, И гудит взволнованно эфир: Люди мира, будьте зорче втрое, Берегите мир, берегите мир! Берегите, Берегите, Берегите мир. В 1959 голу шла подготовка к VII Всемирному фестивалю молодежи и студентов в Вене. Соболев решил показать песню секретарю ЦК ВЛКСМ Н. Месяцеву, который был ответственным за под­ готовку художественной программы советской де­ легации на фестивале. На прослушивании ее в ЦК комсомола песню не только одобрили, но тут же передали студенческому хору города Свердловска. В их исполнении «Бухенвальдский набат» и про­ звучал впервые на Всемирном форуме молодежи. Затем появились первые записи «Бухенвальд- ского набата» на радио. Вершиной художественного и идейного про­ чтения песни было исполнение ее дважды Красно­ знаменным ордена Красной Звезды академическим ансамблем песни и пляски Советской Армии име­ ни А. В. Александрова. Побывала в Бухенвальде и дагестанская поэтес­ са Фазу Алиева. В трагической поэме «Красные жа­ воронки» у нее появилась глава «Колокол скорби», где одним из эпиграфов приведены слова из Сбор­ ника документов «Бухенвальд»: «На горе Эттерс- берг в Тюрингии слышится звон колокола на башне Бухенвальдского памятника. Это призыв ко всем людям на земле: „Не допустите вновь установления фашистского господства! Не позвольте втянуть себя еще раз в безумие мировой войны!"». Над плавной излучиной синего Ильма, средь мирных тюрингских полей и лесов, Над башнями бургов и шпилями кирок плывет и плывет колокольный зов. Сердца вынуждая от боли сжиматься, дубы заставляя тревожно шуметь, «Лю-ди!.. Лю-ди!.. Лю-ди!.. Лю-ди!» — протяжно взывает вещая медь. Там, на холме, на крутом Эттерсберге, где буковый лес по-кладбищенски хмур, Видна у подножья суровой башни толпа скорбящих, гневных фигур,— Застыла, молчит, превращенная в камни, но вгдь и камни взывают здесь: «Лю-ди!.. Лю-ди!.. Лю-ди!.. Лю-ди!» — о жертвах бесчисленных тяжкая весть. <...> Вот я стою с ярко-красным букетом, смуглая дочь дагестанских гор, На памятник узникам Бухенвальда сухими глазами гляжу в упор. А рядом —друзья: я сама их просила мне показать этот мертвый ад... <...> Медленно, медленно надвигаясь, бритоголовы, худы, высоки, Ко мне вереницей идут изваянья, стиснув челюсти и кулаки. Вот самый первый, самый суровый, нахмурясь, шагнул ко мне тяжело, Другой над толпою собратьев вскинул ладонь, как разгневанное крыло, Третий — как будто о чем-то вспомнил: руки навеки скрестил на груди... И в тишине, оглушающей душу, колокол скорби мерпо гудит. «Лю-ди!.. Лю-ди!..» — колокол стонет, и прямо ко мне, мрачна, тяжела, Идет, надвигаясь, толпа изваяний, и нет им конца, и нет им числа... <...> Шли они, к совести молча взывая, шли каменно, медленно, тяжело, Лишь над одним взметнулась, застыла рука, будто вскинутое крыло. И — тишина оглушала душу, и только протяжно рыдал металл: «Лю-ди!.. Лю-ди!.. Лю-ди!.. Лю-ди!..» — колокол к небу стоны взметал. <...> Так пусть превратится колокол скорби в колокол гнева, надежды, борьбы. И где б ни оскалился огненной пастью войны и фашизма кровавый дракон, «Лю-ди!.. Лю-ди!.. Вставайте, люди!» — пусть грянет над миром призывный звон. И встанут все честные люди планеты, сомкнутся сплошной, непреклонной стеной, «Нет!» — скажут ядерному кошмару, спасут от пожара наш Дом земной. 2 0 2