Большакова, Н. П. Колокольный перезвон : колокола в литературе, музыке и живописи/ Надежда Большакова. - Мурманск : Опимах, 2011. - 486, [1] с. : ил., портр.

КОЛОКОЛЬНЫЙ ПЕРЕЗВОН. КОЛОКОЛА В ЛИТЕРА ТУРЕ, МУЗЫКЕ И ЖИВОПИСИ И вот в вечер Великой субботы в половине одиннадцатого ночи директор музея дал ключ от колокольни. Разрешение звона директору было пе­ редано из Москвы. Отец Гурий благословил упав­ шего к нему в ноги Константина Родионова начать благовест. Ему был понятен трепет звонаря, ведь когда в 1920-м закрывали лавру, последний про­ щальный звон делал именно он, и вот теперь вновь ему предстояло начать его. Константин Иванович Родионов, вспоминая об этом событии, рассказывал, как они открыли и за­ перли за собой дверь, со свечками в руках стали подниматься на второй ярус, спешили, чтобы, как и полагается, ударить в одиннадцать. Когда взош­ ли, звонарь осмотрелся, ему светили свечками: «...язык у „Лебедя“— на новом металлическом хо­ муте на болтах, новый мостик с лесенкой для трез­ вона. Быстро стал налаживать веревки к колоко­ лам, помощники хорошо мне помогали. И так близ­ ко мне вспомнилось, как в 20-м году, отзвонив пос­ ледний звон, поцеловал „Лебедя “— и теперь поце­ ловал уцелевший „Лебедок“. Время одиннадцать. „Господи, благослови — и, осенив себя крестным знамением, стал раскачивать. И зазвучал наш „Ле­ бедок“. Передав звон в руки Владимиру Алексееви­ чу, стал готовиться к трезвону, объяснив Володе, когда нужно ударять по двум клавишам в колокола северного пролета. (Колокол „Переспор“ на тре­ тьем ярусе, в 315 пудов, был подключен к звону на Пасхальной неделе). Находившиеся в алтаре сосредоточенно моли­ лись. Незабываемые минуты ожидания. И вот до- Разбитые колокола 30-х годов неслось: первый удар, второй, третий, и родной с детства знакомый звон —звон славрской колоколь­ ни. Волнение, радость, благодарность, слезы... Не передашь всего... О. Гурий на коленях склонился ниц перед свя­ тым престолом. О. Иларион слева от престола, на коленях, воздев руки, со слезами повторял: „Госпо­ ди, вся Тебе возможна “. Торжественно неслись звуки древнего колокола в тиши ночи ранней весны. Город не спал, все слу­ шали. В переполненном соборе все как бы затаили дыхание. Под мелодически-размеренный доносив­ шийся гул как будто музыка!» (Русский архив, 1990. С. 125-126). И так после двадцатишестилетнего онемения в обители преподобного Сергия в Пасхальную ночь снова зазвонили колокола: сразу и неожиданно. Протодиакон Сергий писал, что народ, заполнив­ ший под колокольней площадь, стоял с зажженны­ ми свечами. Свечей было столько, что колокольня на фоне ночного неба казалась в розовом сиянии. Толпы людей без обращения к ним о порядке сами соблюдали полную тишину, потому Крестный ход свободно обошел собор и вошел на паперть. Нача­ лась утреня и первое «Христос Воскресе». А в пять часов вечера —вечерня, а перед ней и после опять звоны, звоны, звоны. Так под торжественный трез­ вон православные и расходились от светлой служ­ бы, радостно удивляясь непостижимым судьбам Божиим. Но перед неделей Жен-мироносиц вновь нашла было темная тучка: кто-то где-то добился запреще­ ния звона, но только на пять дней. Звон был вос­ становлен. С уничтожением колоколов и церквей в Рос­ сии уничтожались и религиозно-нравственные традиции, формировавшиеся церковью веками, что явилось одной из серьезнейших причин болезни нашего общества —бездуховности. В 60-е годы поэт Александр Солодовников в стихотворении «На Пасхе» писал: «Хоть он теперь не богомолен,/ Наш заблудившийся народ,/ И звон умолкших колоколен/ Его к молитве не зовет,/ Но голос сердца изначальный/В его душе еще звучит,/ И в светлый день первопасхальный/ „Христос Вос­ кресе “говорит...» В XVI веке действующих храмов в Москве было 400, в конце XVII века храмов, в которых 158