Большакова Н.П. Два романа. Мурманск, 2016.

сказать правду о Севере? О бедах, свалившихся на нас? Тогда опять непонятно, по­ чему после каждого выступления устраивается чуть ли шутовское шоу: «Давайте поаплодируем, господа». И несмотря на то что среди оппонентов есть депутат и от Мурманской области, я скажу о проблемах, которые касаются жителей Заполярья... Анастасия говорила о бедственном положении саамов, о процветающем на Мурмане браконьерстве. О том, как в тундре уничтожаются олени, как браконьеры их сотнями бьют, варварски вырезая языки и сердца животных, а туши оставляют гнить в тундре. Пастухи же, не имея оружия, не могут защитить ни себя, ни оленей. Предприятия по области стоят, самый мощный в России рыболовецкий флот раз­ валивается, суда продаются за рубеж, а в Москве в комитетах по Северам занима­ ются болтологией. Разглагольствуют о бедственном положении на Севере, не зная толком масштабов всей трагедии. Настя говорила бы еще, но ведущий отнял у нее микрофон и, обращаясь к залу, сказал: - Ну что ж, вашему выступлению мы аплодировать не будем. С передачи она уходила расстроенной. Было понятно, что те беды, о которых стажеры успели сказать на съемочной площадке, при монтаже вырежут. Заказ и оплата передачи поступили от Гомана. А кто платит, как говорят, тот и заказывает музыку. Разве позволит председатель Комитета по проблемам Севера Госдумы Рос­ сийской Федерации, чтобы народ услышал об истинном положении вещей? Если хотя бы одно выступление стажеров пройдет по телевидению, это будет говорить о его личном бездействии, за которое такого председателя из Думы нужно гнать по­ ганой метлой. Сразу после записи «Темы» Центр покинул Семен Елагин. Он уехал на очеред­ ное заседание в Женеву. И сразу без него в обсуждениях исчезла острота, а подоб­ ного ему оппонента среди молодежи не было, и прения постепенно перестали ин­ тересовать Анастасию. Дожди прекратились, наступило удушливо жаркое лето, а она жила как в ту­ мане, считая дни до возвращения из гастрольной поездки мужчины, который так взволновал ее сердце. Как такое могло случиться с ней? Что толкнуло в объятья Лахэна? Восхищение им? Тайна, скрываемая бездонной чернотой его раскосых глаз? Вулкан страсти, бушующий в груди? Объятия и поцелуи, возбуждающие страсть, опьяняющие со­ знание? Настя не находила объяснений тому, что произошло между ней и Лахэном. После того как ей самой изменил муж и они разошлись, для нее было неписаным правилом не заводить близкие отношения с женатыми мужчинами. Теперь оно на­ рушено. Что это? Затмение? Наваждение? Она думала: «Кто я? Грешница? Да уж, монашки из меня не вышло, и значит, мое место не в святой обители, а на земле, рядом с дорогим моему сердцу мужчи­ ной. Значит, это любовь? А что есть любовь? Радость? Боль? Страдание? Что? Чудо! Но трезвым рассудком чудеса не свершаются. Нужен порыв, безумие, страсть... Ху­ дожник пишет свои чувства на полотне, потому, наверное, когда видишь яркие сол­ нечные краски, на душе радостно. Если изображение навевает могильный страх, мрачное уныние от перенасыщения черных и серых тонов, то радости не жди. 64