Большакова Н.П. Два романа. Мурманск, 2016.

с тобой разговор не в то русло пошел. Говорили об Алхалалалае, а пришли к моим проблемам. Давай лучше выпьем по глотку, чтобы я смогла приехать к вам в Каврал. - Вот это дело! За это я с превеликим удовольствием выпью. Не представля­ ешь, как я рад, что Каврал стал центром Алхалалалая. Сейчас у нас никакого другого праздника так не ждут, как этого. Ты случаем с Кончатом Павлуцким не знакома, президентом ительменов? - Нет, но в Центре много уже слышала о нем. - Мировой мужик! Обязательно при случае познакомлю. Так вот он говорит, что Алхалалалай помогает людям выживать. У нас же проводится масса конкурсов, где победители получают такие подарки, как телевизоры, магнитофоны, другие не­ обходимые вещи. Хотя бывает, конечно, кто-то выигранную кофемолку тут же на бутылку меняет, но телевизоры-то остаются, а значит, люди узнают о событиях в мире. Какой-никакой, а прогресс! - Значит, у вас жизнь налаживается? - С какой стороны посмотреть. Алхалалалай-то мы возродили, да вот за послед­ ние полгода из трехсот кавральцев пятнадцать умерло, а не родилось ни одного. Люди гробы колотить не успевают. Одних только похоронят, поминать начнут, - глядишь, очередного покойника в последний путь провожают. И самое страшное, Настен, люди мрут не от старости. Я вот у историков читал, что в семнадцатом веке ительменов на Камчатке проживало более двадцати пяти тысяч, к концу двадцато­ го осталось полторы. Что дальше? Животных, растения в Красную книгу заносим, почему не бьем в колокола, когда речь об исчезновении целых народов идет? Я тут недавно вычитал, что за последние десятилетия исчезло семь народностей. Вымер­ ли, понимаешь, и никто этого даже не заметил. Это не стало всемирной трагедией века. И все из коренных жителей. Кто-кто, а уж Настя могла понять его боль за свой народ, часть которого просто- напросто спивается, часть бедствует, часть голодает... АПерий продолжал говорить, все больше распаляясь от выпитой водки. У него нехорошо заблестели глаза. - Где Сопочное, Морошечное, Утхолок? Их ликвидировали как неперспектив­ ные. Одной строкой перечеркнули целые судьбы людей: «Из списка населенных пунктов исключить...» Улюдей, Настя, родину отняли, традиционный образ жизни. Мне рассказывали, как люди в землянках ютились. Да что говорить, у нас в одной комнате две семьи жило: девять и семь человек, вот и считай. Многие ительмены, после того, как их власти родины лишили, насильственно переселив в другие села, от тоски умирали. Почему нас теперь так мало осталось? Не знаешь? А я скажу. По­ тому что души наших предков перестали с неба возвращаться. Они же привыкли к семейному очагу спускаться. А теперь что? Руины одни. Этим и уничтожили в на­ роде духовную культуру. И все же, как бы что ни отнимали, а танец отнять не могли. И зажигательный, и темпераментный, и страстный... Танец, в котором живет душа народа, культура его. Вот почему, Настя, на Алхалалалае мы все смеемся и поем, шутим и танцуем. И Перий стал, как вечером это делал Лахэн, хлопать руками, задавая себе ритм. Но какие это были разные зарисовки танцев - Лахэна и Перия. И если от танца Лахэ­ на Настю кинуло в объятья к нему, то, глядя на то, как танцует Перий, ей захотелось 49