Большакова Н.П. Два романа. Мурманск, 2016.

а в одной большой такой огурец в рассоле один утопает! Я гляжу, как он один в той банке кувыркается, пожалела и переложила ко всем остальным... Антон же вместо двух дней только через два месяца приехал и рассказал, что произошло. Встал он утром перед отъездом, решил похмелиться, хлебнул прямо из бутылки глоток, а в той бутылке вместо водки уксус оказался - тётка с вечера им колени мазала и не убрала - вот и обжёг себе слизистую. Да тебе это лучше, чем кому-либо, известно, еле откачали. А когда услышал про мой сон, сказал, что это я его спасла. Это он тем огурцом был, утопающим в рассоле. И снова у нас вроде всё хорошо. Даже предложение сделал. Ключ от своей квартиры дал. Теперь я к нему запросто приходить могла... А тут оттого, что дети были заброшены, у них проблемы с учёбой начались, надо было их подтягивать. С неделю не встречались, лишь на комбинате взглядами пере­ бросимся - и всё. Пошли мои Вера с Никиткой на весенние каникулы - я к нему. Иду, а навстречу лохматые, пушистые снежинки в лицо летят, забивают, слепят глаза, целым ворохом на ресницах оседают, на губах тают. Такой снежной лавины за всю зиму не было! Я им лицо своё подставляю. К любимому спешу. Точно малень­ кий ребёнок радуюсь. На второй этаж не поднялась - взлетела. Сунула ключ в за­ мочную скважину, а открыть не могу... Поняла - квартира на предохранителе стоит. Позвонила. Он, видно спросонья, крикнул: «Ленусь, ты что ль?» Отвечаю: «Я». И по­ сле молчок. Видно, спьяну-то не сразу обнаружил, что в постели с ним другая лежит. Я это сразу поняла, и от накатившей ревности меня аж пот прошиб, но ломиться в квартиру не стала, решила по улице пройтись. Вся снежная красота враз померкла в глазах. Точно слепая ходила около часа взад-вперёд и, не вытерпев больше, вновь оказалась возле двери. Тут уж он сразу открыл. Я, ни слова не говоря, в спальню прямиком, а там постель вся взъерошенная: сразу видно, «покувыркались» на ней хорошо. Глянула и грязной себя почувствовала, ещё мгновение - и стошнило бы. Как затем у меня в руке молоток оказался, до сих пор понять не могу, только стала я им бить Антона за всё и куда попало. Он с сильнейшего похмелья, только руками укрывается и стонет: «Ленка, да больно мне, больно». Ая бью и приговариваю: «Амне не больно... И морально... И душевно... И физически... Мне не больно? Ты, подлец, у меня столько души забрал, у детей мать украл, мне не больно?..»Избила в кровь и ушла. Домой уже не шла, плелась, еле ноги переставляя. Ветер морозный поднялся... Теперь снежинки не опускались мягко на лицо, а стегали его, впиваясь своими жгу­ чими колючками. Проходя мимо церкви Параскевы Пятницы, взмолилась: «Госпо­ ди, отверни от него, поверни к детям, успокой похоть мою! Дай спокойствия душе, освети светом своим! Я познала с этим мужчиной страсть, подобную болезни, при­ нимая её за любовь. Познала унижение и боль. Почему, несмотря на годы, я осталась такой доверчивой дурой, повелась на красивые слова ветреника, словно слепая, вверила ему чувства свои и преданность? Разве может любящий мужчина держать свою любимую на пороге, нежась в постели с другой? Не могу я, Господи, больше принимать подобной «любви», душа моя разрывается от его предательства... По­ моги мне, Господи!» Молюсь, а не понимаю того, что в православной церкви я с крещения меня ба­ бушкой не была, разве станет слушать меня Господь? 519