Большакова Н.П. Два романа. Мурманск, 2016.

и тут до них из могилы тоненький голосок доносится: «Помогите мне, дядень­ ки...» Тех страх обуял, а голос сильней звучит: «Помогите, дяденьки, живая я, не мертвец...» Хоть и страшно им, а заглянули в темноту, а там и впрямь девчонка живёхонькая стоит, руки к ним протягивает, только бледненькая... Оказалось, она в кому впала, а когда грабители-то её в яму бросили, колечко-то из горла и выскочило, а она в себя пришла. Пропойцы подхватили девчонку, золото с укра­ шениями и прибежали виниться к её отцу, мол, нечистый попутал... А тот, узнав обо всём, не только от них награбленное не взял, так ещё денег за спасение до­ чери дал, что с того света ему её вернули. - «Во как быват», - добавляла в этом месте твоя, Лена, бабушка... - Точно, а ещё рассказывала, что в тех местах, где бабуля родилась, ведьмы жили. Люди хоть к ним спокойно относились, но осторожничали, уважали, на свадьбы, по­ хороны приглашали. А тут стала одна пара свадьбу играть, жених и невеста люди православные, не стали ведьму звать. Едут в церковь венчаться и видят: впереди блазнится им женский силуэт с волосами распущенными. Не успели глазом мор­ гнуть, как он в один миг в колесо обернулся и на ветвь дерева почти рядом повис. Кони на дыбы встали и ни туда ни сюда... Так они в этот день в церковь и не попа­ ли... А тебе твоя баба Катя ничего такого, Свет, не рассказывала? - Да вроде нет, - напрягая память, произнесла Света. - Что-то мы с тобой на ночь глядя стали истории страшные вспоминать... - А так всегда и бывает, тёмное время к себе тёмные истории и притягивает. Нет, дорогая, пока не заснули, один бабулин рассказ расскажу. После войны го­ лод был, а мать бабулина младшей дочке, Грушей звали, из парчи платье реши­ ла сшить, девка-то на выданье. Накопала мерзлой картошки и поехала в город продавать. Рядом с базаром не одну лавку обошла. Тут к ней мужичонка подхо­ дит и говорит: «Мамаш, что надоть-то? Ткань? Каку?» А та ему как на духу, мол, парчу дочке на платье ищу». «А нет парчи. Давай деньги, я тебе хорошу ткань принесу». Ну та и сунула все, что с картошки выручила. Ждёт, ждёт, мужичонки нет. Не уходит, упорно ждёт, как ей без ткани-то? И тут он перед ней голышом нарисовывается с одной балалайкой в руках. Бряк-бряк и, скалясь, запел: «Вот вам ситец, вот парча. Деньга ваша, счас - ничья...» Ох мать бабули и взвилась на него! Сумкой по бокам так отхлестала, что тому мало не показалось, а денег-то всё равно не вернуть... И уже зевая добавила: - А ещё помню, как баба Прасковья на керосинке готовила, и просыпалась я у них всегда под запах пончиков, а когда варенье вишнёвое деревенские в тазах на улице начинали варить, я знала уж: скоро мне бабулю ждать, приедет забирать меня в Светлое... - Вот и хорошо, - произнесла Светлана, тоже зевая, - по-доброму тепло и светло мы помянули твою бабушку, подружка моя... - Вечная ей память, вроде всё сделала, как велела она. Девять дней и сорок уже дома с семьёй поминать буду, а ты, Светик, здесь без меня на могилку сходи, ладно? - Могла бы и не говорить. Само собой разумеется. Ладно, спим, мне ведь на работу завтра идти... 435