Большакова Н.П. Два романа. Мурманск, 2016.

И что есть мочи закричал: «Десять тысяч, десять тысяч / Вы не снились раньше мне / А сегодня ваучеры / Получают все в стране!» Видя такое дело, и другие мужики развернулись к женщинам и дали ответ. Сна­ чала гортанным, грубоватым голосом отрывисто выкрикнул частушку постаревший за последние несколько лет трудовик школы Сан Саныч Рукавишников: «Десять тысяч на бумажке, / Только что ж они дают? / Всё равно тебя, как липку, / В госу­ дарстве обдерут!» Рукавишникова подхватил Ефим Кошка - военрук школы, подав свой голос, в котором из каждого слова сквозила боль: «Ах, народ ты мой, народ, / Тебя опять подставили! / Наши «добрые тузы» / Голодать заставили». Частушки этих двух совсем не походили на хоть какое-то подобие пения, нет, это были утробные выкрики разочарованных в политике партии людей, которым по статусу школьных учителей приходилось постоянно скрывать свои мысли... Кто-то в очереди над этим ещё и посмеялся. Да чего удивляться: в России из­ древле и смех, и слёзы рядом ходили. Заметив у своего продмага большую очередь, продавщица Зинка, пропихиваясь к двери, закончила этот стихийно возникший от- чаянно-грустный перекрик ещё одной частушкой: «Чо нам, люди, не плясать / И чего не топать? / Только это и осталось, / Коли неча лопать!», после чего добавила: - Чо стоим, товарищи-господа хорошие, чо ждём? Товара нет... - сказала она обречённо. - Слышала, с 1 декабря или с 1 января свободные цены будут. Если сей­ час уже в Москве цены дикие, то что нам ждать? Ездила в Энск: масло - 100 рублей, конфеты «Белочка» - 500 за килограмм, сметана - 40, мясо самое дешёвое - 80-120, печенье, коим я торговала по 26 копеек, теперь 63 стоит. Если раньше человека, протягивающего мне сотенную, я богачом считала, то скажите, кто теперь из вас сможет без пятидесяти или той же сотенной ко мне в магазин зайти? И это, замечу вам, дорогие мои, при наличии товара... - Ты что, Зинка, хочешь сказать, что у тебя и на складе ничего нет? - подал кто- то испуганный голос. - Завтра ещё раз с завхозом в Энск едем, может, что и завезу, а на сегодняшний день остались только мыло, соль да спички, которые, говорят, даже в войну со скла­ дов не выводились, а теперь, поди, время мирное... Больше скажу - слух прошёл, что промтовары вам на обмен продуктов будут даваться. Вы мне мясо, яйцо, тушки куриные - я вам чулки, носки, полотенца разные... К чему ещё готовиться, то мне не ведомо... Как говорится, было тяжело, а стало и того хуже... По толпе пронеслось разочарование, люди стали потихоньку расходиться, пода­ вленные услышанным, все надеялись только на припасы, что заготовили по осени на своих огородах... - Ну что, кинуло нас правительство России? Изъяли денежки 1961-1992 годов, а что взамен? Дали 5 000 и 10 000 рубли, а что на них купишь? Шиш с маслом, - сказал трудовик школы Рукавишников и показал кому-то неведомому большую дулю. - Я вот где-то прочёл, что Россия прОклятая страна, - сделал он особое ударение на «о». - А кто это её проклясть мог? - спросили в толпе. - Почём мне знать, - огрызнулся трудовик, - сын новую газету с Ленинграда привёз, вот в ней всё про нас и прописано... 413