Большакова Н.П. Два романа. Мурманск, 2016.

Половина небосвода оказалась бархатисто-чёрной, глубинно чёрной, а на вто­ рой - сияние! Сначала оно разминалось, поигрывая яркими цветами, выкидывая то розовое пламя, то лимонное, то сине-зелёное, и вдруг стало уходить, слабеть, показывая искристый «хвост». Муж Валентины громко крикнул, и звук его голоса разорвал тишину - прямо над их головами небо «сошло с ума». Оно начало бур­ лить, клубиться... Из сияния образовалась яркая воронка. Каких только цветовых оттенков в ней не появлялось, не намешивалось: лиловых, фиолетовых, сиреневых, лазурно-сливовых, изумрудно-синих, лимонно-золотых! Она то словно выпячива­ лась, надувалась, опускаясь чуть ли не до земли, то вдруг начинала всасываться в небо, ходила ходуном, изображая разные причудливые формы и силуэты. Вален­ тина помнила, как, наблюдая необыкновенную игру северного сияния, она вдруг подумала, что это как война миров - добра и зла... Вытащив из стопки ещё одну тетрадь-письмо, открыла и углубилась в чтение. «Дорогой Глеб. Глебушка, здравствуй! Вновь получила от тебя несносно короткое письмо и хочу за это поругать. Ну что ты мне всё отписки шлёшь, да ещё с оговорками «не сердись»?А я сержусь. Хотела уже ничего не писать или, как ты, через тире: «Дом - библиотека - дом», но ужладно, и на этот раз помилую. Расскажу, как к Прасковье Ильиничне в гости ходила. Она давно уже приглашала к себе, а я выбралась только неделю назад. Прасковья Ильинична, меня поджидая, разбор своих бумаг затеяла, вот я ей как раз на подмогу и пришла. Вытащила из-за секретера завалы книжные, в которых и обнаружила связку тоненьких книжек, от времени совсем поблекших. Спросила, что это за книжки такие особые. Прасковья Ильинична взяла их, развязала и бережно стала рассматривать, каждую ощупывая, точно родную. Наблюдая за этой её процедурой, я сказала: - Вы на каждую из них так смотрите, точно старых друзей после долгой разлуки увидели. Прасковья Ильинична, заулыбавшись, подтвердила мои слова: - Ты не поверишь, но как раз именно после долгой разлуки. Совсем забыла, куда убрала их, думала, с переездом в Светлое они потерялись, а ты взяла и нашла, подарок мне сделала. Посмотри сюда, вот он, Осип Мандельштам, а это - Николай Гумилёв, Анна Ахматова, Сергей Есенин, Александр Блок, Николай Клюев... - Что, все поэты ? - спросила я удивлённо. - Что-то, кроме Блока, Есенина и Ахма­ товой, мне ни про одного слышать не приходилось, или самодеятельные какие? - А откуда ты слышать-то про них могла? Их имена, как и их поэзия, до сих пор под запретом ещё находятся. Кого-то из них расстреляли, кто-то вынужден был из страны эмигрировать и так далее. - Откуда же Вы их знаете, да ещё книги имеете? - Как же мне их не знать? - произнесла задумчиво Прасковья Ильинична. - В пору моеймолодости они известными поэтами считались... Увсехя на выступлениях была... - Вы хотите сказать, Прасковья Ильинична, что живым Сергея Есенина видели? - не верилось мне. - Конечно, - радостно засмеялась она, видя моё неподдельное удивление. - Ведь все 359