Большакова Н.П. Два романа. Мурманск, 2016.

ми в толстых прожилках. Жизнь и работа, испытывая на прочность, закалили его и сделали довольно выносливым мужчиной. Он научился не только махать кузнеч­ ным молотом, но и столярить, плотничать. Самому, своими руками пришлось пере­ страивать родительский дом, какую-то мебель делать... По молодости им с женой Татьяной постоянно не хватало денег купить что-то новое... Густые тёмные волосы его даже сейчас не потеряли цвета, а сединой припорошены были только его виски. Он не носил бородки и усов, как это делал Завьялов, скорее наоборот, любил на­ чисто брить лицо, смачивая его после этой процедуры пенкой после бритья или за- пашистым лосьоном. В голосе Алексея Юрьевича была мягкая басистость, и всё же, несмотря на некую напускную строгость, то ли во взгляде, то ли в доброй усмешке и прищуре глаз чувствовался в Соболеве старшем ещё мальчишеский задор. Михаил Савельевич встретил их радушно. Думая, что Александр к Светлане, хо­ тел позвать дочь, но тот остановил его, сказав, что они с отцом пришли навестить его, о жизни поговорить. Завьялов, смекнув, о какой жизни собрался говорить Алек­ сандр, спросил: - Мирить Светлану с Глебом что ли пришёл? Александр, отвечая на вопрос Михаила Савельевича, и глазом не повёл: - Да нет, что мне их мирить. Умудрились поссориться - пусть сами и мирятся, а мы с батей к тебе посидеть, я через две недели снова в Энск уезжаю, теперь долго в Светлом не появлюсь. - Добре, - сказал Михаил Савельевич, - проходите, сейчас и на стол соберу. Светлана сегодня щи сварила, рыбку нажарила, картошечку, а теперь будет ещё и водка под солёный огурец. Уютно расположившись на кухне, выпили за здоровье хозяев и гостей. Завязалась нехитрая беседа. Алексей Юрьевич спросил своего друга, помнит ли он случай, как они с ним по­ сле войны были колхозом отправлены для работ на лесозаготовки. - Как не помнить? Конечно, помню. 47-й стоял. Голод страшный! За буханку хлеба 500 рублей положь или два литра молока. Твой отец, Сашка, среди нас самый мелкий - от горшка два вершка. И вот однажды прознали старшие мальчишки, что для лесозаготовщиков в лавку окорок привезли, и решили стащить его. Лавка - не­ большая комнатка, отделяющая продавщицу от покупателей прилавком, в котором только проход и имелся. Нас, мальчишек, на лесозаготовках не жаловали, кидали что похуже, как собачатам, а потому жизнь нам казалась хуже горькой редьки. Го­ лодали страшно. Я больным свалился, вот старшие и решили этот окорок стащить, чтоб меня подкормить и самим наесться, - одним словом, выживали, как могли. Так вот, Лёшка поднырнул под крышку рядом с прилавком и потихоньку, пока стар­ шие отвлекали продавщицу, окорок тот вытянул. Если бы кто прознал - мы бы все в тюрьму угодили, тогда такими делами не шутили. Однако, голодные, мы этот око­ рок съели в момент, а кости в лесу поглубже зарыли, чтоб ни одна собака не могла отрыть, если что... - А я помню, - подхватил друга Алексей Юрьевич, - месяц прошёл, и получил я за работу на лесозаготовках две буханки хлеба и 400 рублей. Шёл до стации счаст­ ливый, чувствуя себя настоящим богачом. Ребят, что постарше были, ещё на десять 313