Большакова Н.П. Два романа. Мурманск, 2016.

Устинья же от всех потрясений и одиночества потихоньку стала сходить с ума. И однажды, подглядев, как Харитина с детьми и тёткой куда-то пошла, подобралась к дому, где Игнатий после бессонных ночей, связанных с уборочной страдой, спал как убитый, заперла дверь, закрыла ставни и со всех сторон дом-то и подожгла. Так Иг­ натий в доме том заживо и сгорел. Жуткий крик и вопли его страшные вся деревня слышала, но никто не отчаялся броситься в огонь для спасения. Слишком многим он по-своему жестокосердию досадил. Устинью милиция забрала, но вскоре люди прослышали, что, не доехав до райцентра, где должен был состояться суд, она умер­ ла в каталажке. Харитине же ничего не оставалось, как перебраться с детьми в дом Игнатия жить. Сыновьям Архипа, когда мать с их дедом сошлась, по десять-одиннадцать лет было, большие уже, всё понимали и не простили её измены отцу. Сбежали, в за­ писке написав, что не хотят они больше с такой матерью жить, пусть даже не пы­ тается их искать. Харитина хотела на коленях у них прощенье вымаливать, но как милиция братьев ни искала, не нашла, предположив, что те, скорее всего, для вер­ ности сменили фамилию, да и сколько после той войны сирот по земле скиталось, не перечесть... Харитина, переживая за судьбы своих дочерей, снялась с места и поехала на свою родину в Ярославль, подальше от тех мест, где несчастья навсегда вырвали из ее души радость жизни. Беспокоило одно - дочери, чтобы они никогда не столкну­ лись с той болью, что пережила она. Время шло, Галина Игнатьевна с сестрой выросли, мужьями обзавелись, но о судьбе своей матери ничего не знали, а сама она никогда им ничего не рассказыва­ ла. Девочки по молодости строили всякие предположения, но, боясь ранить мать, не лезли к ней с вопросами. Галина Игнатьевна за военного Анатолия Казакова замуж вышла, и стала её жизнь по гарнизонам мотать. Сюда, в Светлое, к мужниной родне перебралась, когда отец Глеба погиб. Мать же с Тамарой всё время жила, пока и у той не случилась беда, и её муж уже не погиб. Вот тогда-то Тамара и заметила за матерью странности. Стала та из дома ухо­ дить нищенствовать. Деньги, что ей шли по инвалидности и пенсионные, ни копей­ ки не тратила. И чем старее становилась, тем суровее себе кару за сожительство с Игнатием определяла. Тамара найдёт её, в дом приведёт, отмоет, оденет, а она там и дня не может пробыть, боялась, как Игнатий, в огне сгореть, потому и сбегала опять нищенствовать. Больше на рынках обитала, спала где придётся, ела что подадут. И так повторялось из года в год. Говорила, что гибель мужей дочерей проклятьем Устиньи на их головы легла, и чтоб с детьми дочерей ничего не случилось бы, надо ей у Бога и Устиньи прощение вымаливать, не все ещё муки ада, что себе отмерила, прошла. Говорила, что дети Архипа благословенные, и даже если она о сыновьях ничего не знает, сердце ей под­ сказывает, что у них всё хорошо, а вот дочерям Игнатия за её предательство жизни нет. Только она своими мучениями и может это проклятие снять-искупить. Тамара в письме сестре писала, что нашла мать на одном из рынков Новгорода. Стояла за овощами и вдруг увидела лохматую, седую старуху, сидевшую напротив и склонившую голову себе на грудь. Сразу и не признала в ней Харитину, да и когда в последний раз её видела, не была она ещё такой седой. А когда та лицо-то подняла, 289