Большакова Н.П. Два романа. Мурманск, 2016.

выжигает ей душу всю. Архип начнёт успокаивать, мол, и он его по малолетству боялся, до сих пор спина помнит вожжи его, а ей он что глазами-то сделает? А если что, Архип ему за Харитину сам голову, как цыпленку, свернёт, не посмотрит, что родная кровь. Успокоит жену, но только до новой её встречи с Игнатием, после ко­ торой ту опять начинает в дрожь кидать. Только дома у себя она от счастья и парила. Двух сынов любимому мужу родила. Игнатию же с Устиньей Бог больше детей не дал, точно наказал за то, что тот сына родного не признал. Зато по службе Игнатий в гору пошёл, председателем колхоза стал. И всё бы ничего, да тут новая война грянула - Отечественная. Архип в первый же день добровольцем на фронт ушёл. Харитина осталась одна с двумя сыновьями малолетними да с дочкой грудной, родившейся перед самой войной. Трудно жила, хотя, впрочем, кто в войну-то хорошо жил? Устинья чем могла помогала, а в 43-м Харитине о гибели мужа извещении принесли. Уних с Устиньей - горе, глаза от слёз не просыхают. Зато у Игнатия впервые за многие годы лицо улыбкой кривиться начало. Свою радость он не стал прятать даже от сельчан. Бесстыдно по ночам под дверь к невестке подходил, требуя, чтоб пустила к себе. Грозился, что, если не пу­ стит, дом беженцам отдаст. Прогнать охальника обычно на порог выходила старая тётка Устиньи Варвара, не смотрела, что он в деревне председателем стал, костила, на чём свет стоит, и поленьями со двора гнала. Но Игнатий как ни крути власть, других-то мужиков, кроме стариков, не осталось в деревне совсем. Стал он Хари­ тину во всём зажимать, и начала она с детьми да теткой голодать. По осени после уборки урожая по мёрзлому колхозному полю ползала, собирая картошку детям. Но разве теми мёрзлыми крохами прокормишься? А когда дочь заболела и умерла, решила ради сыновей Игнатия пустить. Устинья знала, что муж её невестки добивается, голодом морит, и не осудила, когда та после смерти дочери открыла дверь, поняла: пойти на такое её только страх за детей заставил. Не осудила, но мужа своего, бегая вокруг дома, пока тот Ха­ ритину мял да тискал, прокляла... На всю деревню выла, кричала... Тётку с детьми Игнатий на это время в чулан запер, а уж сам себе волю дал. Ни на миг Харитина глаз не могла сомкнуть, только губы в кровь искусала, зажимая рвавшиеся из груди крики отчаяния... Здесь Светлана задумалась, на уме что-то крутилось, что бы ей хотелось ещё до­ бавить сюда. И вспомнила. На 9 мая, когда ветераны войны стали петь частушки во­ енных лет, одна женщина задорно пропела: «Ой, война, ты война / Ты меня обидела / Ты заставила любить, / Кого я ненавидела». Тогда Светлане эта частушка показалась какой-то уж слишком придуманной. Как можно любить того, кого ты ненавидишь? И только теперь, записывая судьбу Харитины, она поняла всю горечь и трагедию этих четырех, на первый взгляд, про­ стеньких слов. И далее продолжала. На следующую ночь Игнатий вновь пожаловал, а после и вообще перебрался к ней жить, а тётку к Устинье прогнал. Так молодой красавице Харитине в 1944-м пришлось начать жить с отцом мужа своего и родить ему ещё двух дочерей - Тамару и Галину. Чтобы нянчиться с ними, Игнатий вновь тётку в дом вернул. 288