Большакова Н.П. Два романа. Мурманск, 2016.

показаться стыдно. Все с обувью приходят, а я в носках». Я ей, мол, не виновата я, мама, обыскалась тапочек, да когда ты умерла, размера твоего не было. А она мне: «Понимаю, доченька, а всё ж прошу - купи, чтоб ноженьки мои не мёрзли и на лю­ дях не стыдно было». Я во сне-то удивляюсь: «Как же я, мама, тебе передам их, ведь ты же умерла?» А она мне: «Что ж, что умерла, только тапочки мне очень нужны. На неделе к нам старичок из соседнего села собирается, вот с ним и передай». Прасковья Ильинична, что делать-то, раз мать в сон пришла, значит, её и впрямь это беспокоит, но как мне её просьбу выполнить? - Что-то подобное, Зинаида Ивановна, я уже в своей молодости слышала - баб­ ка одна рассказывала. Если просьбой матери пренебрежёшь, замучает приходом во сны. Ты тапочки-то купи и, как в городе покойник появится, с ним и передай. Все в Светлом знали, что гардеробщица библиотеки Прасковья Ильинична че­ ловек необычной судьбы. Родилась на Урале, в начале первой мировой войны в 1914 году, когда страна делилась на «белых» и «красных», жила с родителями во Владивостоке. Отец у неё действительный статский советник, в чине генерала на Восточно-Китайской железной дороге служил... Потом эмиграция по восточным городам. В 1925-м семья попадает в Харбин на развалины императорской России... В 1932-м эмигрирует в Шанхай. Родители болели, и девушке приходилось много ра­ ботать. Рассказывая Светлане о тех днях, Прасковья Ильинична говорила, что Бог её хранил. А ещё её хранил (в этом она была уверена) Род. Мать была чистых русских кровей, коренная, земляная, из старообрядцев. Да и женская отцовская линия сла­ вилась сильными жёнками, начиная с бабки-помещицы, которая наперекор всем замуж не за богатого пошла, а за простого крестьянина... Всю Великую Отечественную войну Прасковья Ильинична жила мечтой о Рос­ сии, и только в 1947-м эмигранты Китая получили позволение Сталина вернуться на родину. От причала Шанхая отошло сразу пять кораблей. На первых плыл про­ летариат, которых в Китае не держало ничто, на втором - люди позажиточнее и так далее. Прасковья Ильинична плыла на третьем, за эти годы она вполне успела встать на ноги, хоть и приходилось одной содержать семью - мать сильно болела... В 1948-м за ней пришли военные, и попала она в мордовский Гулаг, в котором просидела семь лет, но об этой стороне жизни предпочитала молчать. В Светлое приехала к дальней родственнице. Родных за годы скитаний по лагерям России растеряла. Когда её реабилитировали, устроилась в библиотеку гардеробщицей и до сих пор в ней так и работает. В городе Прасковью Ильиничну считают самой начитанной и грамотной. Ещё бы, ведь она в совершенстве, кроме русского, знала ещё китайский, немецкий и английский языки. Книги на этих языках без словарей читала, даже учителя с разными вопросами к ней бегали советоваться. Когда Светлана вместе с ней шла домой (а жили они на одной Пионерской улице за три дома друг от друга), спросила: - Как же так, Прасковья Ильинична, люди в космос летают, а вы во сны разные верите? Прасковья Ильинична по-матерински обняла Светлану, прижала к себе и с неж­ ностью произнесла: - Какая, Света, ты ещё молоденькая! Жизнь - она порой такие неожиданные 273