Большакова Н.П. Два романа. Мурманск, 2016.

Глеб, а помнишь, как мы с тобой, когда перешли в десятый класс, летом тоже по­ пали под сильный дождь, скакали и кричали, точно дети: «Дождик, дождик, лей, лей на меня и на людей, а на Бабу-ягу лей по целому ведру» и задыхались от счастья быть рядом, быть вместе? Да, чуть не забыла написать: тут тётка Устинья, жена Степана Назаровича (Похмелыча), что гонялась за вами сАлексашкой у продмага, решила к празднику сама для своего мужа самогонки нагнать, а жмых, что остался, во дворе вечером свалила в корыто, ничем не прикрыв. Вот утки с курами его облопались и свалились в кучу за­ мертво. Ты бы видел после этого тётку Устинью! Рыдала на весь двор, что потравила живность. Но плачь не плачь, дела не поправишь, стала птицу ощипывать, чтоб хоть успеть сварить. Пока по ближним домам бегала в поисках большого казана, пока воду кипятила, довольно много времени прошло. Вдруг на глазах Степана Назаровича, тоже сильно расстроенного, сидевшего во дворе и курившего в раздумье, общипанная кучка курино-утиных тушек стала оживать, подёргиваться, растопорщивать свои обрубки- крылья, а затем, не понимая, что с ними сотворили, сломя голову по двору носиться, точно сумасшедшие, крякая и кудахтая во все свои курино-утиные горла. Степан Наза­ рович не поверил собственным глазам, пока до него вдруг не дошёл смысл происшедшего. А когда дошёл, на весь двор смехом зашёлся, выкрикивая: «Бабка, бабка, да они жу тебя пьяные... Не мёртвые... пьяные... Разуй глаза... А теперь ещё и голые... Ну, ты, бабка, и уморила меня...». Тётка Устинья на крики мужа выбежала из дому и обмерла, увидев, как её собственными руками ощипанные птицы ошалело носятся по двору. Эта новость от дома к дому собрала у двора тётки Устиньи много людей, цирк, да и только. Всем хотелось посмотреть на ощипанных живых курей и уток, когда ещё увидишь такое представление. Народ так напирал, что ко всему прочему чуть им забор не снёс. На тётку Устинью быложалко смотреть! Она сидела на крыльце как в воду опу­ щенная, с разбитым сердцем и причитала: «Дура, дура я старая, как жемои голубоньки теперь без перьев, ведь подохнут все». А народ у нас жалостливый, советы стали да­ вать, ещё больше подливая масла в огонь: «А ты, Устинья, перья-то им наклей», или «Да нет, наклеить сложно будет, чтобы наклеить, им ещё нужно дозу самогонного жмыха съесть, лучше свяжи что-то типа рубах куриных» и так далее. Зайченко, помнишь, наш бригадир, решил успокоить женщину, сказав, что ничего, день другой голышами побега­ ют, а там по-новому оперяться начнут, ведь когда петухи дерутся, у них тоже пух и перья в разные стороны летят, а затем на их место новые нарастают. На том пред­ ставление и окончилось. Тётка Устинья, боясь птицу поморозить, всю в баню загнала. Удивительный у нас городок, Глеб, да! Обязательно в нём что-нибудь да случается. А народ какой живёт! С выдумкой, с фантазией! На этом заканчиваю своё послание тебе. Будьжив-здоров в бодрости и силе. Привет всем твоим друзьям-морпехам от меня и от отца. Жду ответа. Пиши. Твоя Светлана». Возвращение Валентины Архиповой Валентина Архипова, последний раз бросив печальный взгляд на Мурманский вокзал, расцеловавшись с провожающими её приятельницами, зашла в купе вагона. Нервы были на пределе: развод с мужем и предательство подруги дались нелегко. 262