Большакова Н.П. Два романа. Мурманск, 2016.

Народ здесь жил добрый, работящий, открытый. Правда, были и свои исключе­ ния, не без этого. Так ведь и коммунизм со светлым будущим только в постанов­ лениях правительства скоро строился... И вот среди этого исключения попадались такие, от которых хотелось держаться подальше, не знобить душу холодом. Заселе­ но Светлое было в основном людом русским, казаками и их собратьями украинца­ ми, хотя из переписей можно было найти здесь и татар, и белорусов, и молдаван, а впрочем, все жители были просто гражданами великого Советского Союза, а это уже как знак качества... А ещё народ в Светлом на юмор гораздый был. Особенно в этом преуспевало старшее поколение. И каких только индивидуумов, бывало, не сыщешь здесь! Хотя бы взять, к примеру, дядьку Степана-Похмелыча (как звали его за глаза) Тарасова: мал, тощ, не мужик - «мешок с костями», а ещё он любителем был речь свою раз­ ными ядрёными пословицами приправлять. Да и жена его, Устинья Акимовна - не промах женщина, тоже от мужа выучилась вплетать их в свои словеса. И стоило им на чём-то сойтись, тут уж хоть тетрадь доставай и, как говорил Шурик из фильма «Кавказская пленница»: «Помедленнее, пжалста, я записываю»... А более того из­ вестен Похмелыч в Светлом был своими пластунскими заползаниями в продмаг, стоящий прямиком напротив его дома. А потому дядька Степан искренне считал, что с домом ему в этом смысле определённо не повезло. Все окна дома Тарасовых выходили как раз на магазинное крыльцо. И вот эти свои пластунские заползания Степан-Похмелыч особо предпринимал в выходные дни. Несмотря на то что был он пенсионер, но все ж на совхозной ферме подрабатывал, а в выходной, как говорит­ ся, и выпить не грех. Так, бывало, жёнке своей задурит голову какими-нибудь неот­ ложными делами, что та только руками разводила: «Ну, если надоть, иди»... Жена Степана, Устинья Акимовна - крупная дородная женщина, точно подняв­ шееся в печи сдобное тесто, раза в два больше мужа, знавшая слабость супруга к выпивке по выходным - без устали бдила своего суженого. Стоило тому покинуть двор - садилась у окна с вязанием или с каким другим рукоделием, а то и просто подперев пухлой рукой подбородок, и поглядывала, чтоб муженёк ненароком не устремил стопы свои в магазин чекушку купить. А Похмелыч, зная за женой эту склонность, разработал свою, особую тактику попадания внутрь продмага. Дело­ вито объявляя жене, что уходит из дома за надобностью, окольными путями про­ крадывался к магазину, подходил к нему с противоположной стороны, которая в окно его дома не просматривалась, вставал на четвереньки, благо худ, как спичка, и по-пластунски раз-два - и в магазине оказывался. Крыльцо у продмага высокое, а деревянные перильца непродуманно низкими сделаны, ежели не по-пластунски, то жене его в окно всё видать, кто входит в магазин, кто выходит. Только приоткрыв дверь и вползая внутрь, Похмелыч живо поднимался с колен, отряхивался и как ни в чём не бывало пристраивался в очередь, ежели таковая имелась, и, подходя к Зин- ке-продавщице, победно протягивал рубль тридцать семь, скопленные им втайне от жены на бутылку. Даже говорить ничего не приходилось. Зинка, или Зинаида Ива­ новна Рыжова, рослая, полногрудая, пышущая жизнью и здоровьем бабёнка, одним махом руки сгребала деньги Похмелыча, даже не считая, и, добродушно ухмыляясь постоянному клиенту, протягивала чекушку. Долго Устинья понять не могла, как и 216