Большакова Н.П. Два романа. Мурманск, 2016.

Насте вдруг вспомнилось, как она однажды в юности видела появление цыплят. Желтенькие, мокрые, они совсем не были сразу пушистыми и красивыми, как по­ казывали в мультиках. И все же эти малюсенькие комочки были уже живыми суще­ ствами. Скорлупа треснула, и... цыпленок вылупился слабенький. Настя держала его в руках в яичной скорлупе и от растерянности не знала, что предпринять. Сердце ее разрывалось от жалости к крохотному существу, от понимания незащищенности в этом мире не только цыпленка, но и многих живых существ. Больно, нестерпимо больно терять людей, которые, хочешь ты этого или нет, входят в твою жизнь, становясь частью ее, несут в себе родственное начало. Разве могла Настя подумать, что Каррита может умереть, разве могла предположить, что весть о ее смерти такой болью отзовется в её сердце? Полное смятения письмо написала она Лахэну: «Как давно это было, кажется, прошла целая вечность после нашей последней встречи. Иногда мне кажется, что все было не со мной или, по крайней мере, в другом измерении, но только не в нынешней, реальной жизни. Между тем измерением и реальной жизнью пролегла целая вечность. Умом я понимаю, что ты дышишь, живешь, говоришь, но все это так далеко, в другом мире, который не так-то легко преодолеть. Умоляю, если можешь, прости. Прости за то, что ворвалась в твою жизнь, внесла в нее душевную смуту. Прости за Карриту. Мы одинаковы, мы словно птицы. Лиши нас возможности лю­ бить - и лишишь возможности полета. Милый Лахэн, знаю, как ты страдаешь, но ты - мужественный человек. Хороший мой, только время способно залечить наши раны. Человек бессилен перед своей памятью, воспоминаниями, с этим необходимо научиться жить. Знай: я считаю дни до нашей встречи, люблю тебя. Хотела написать «прощай», как принято делать в письмах, но тут же остановила себя на мысли, что «прощай» - значит навсег­ да, лучше сказать «пока», как мы говорили друг другу в Москве перед твоим отъездом во Францию и на Камчатку. Пока! В этом слове остается надежда на встречу. Пусть моя душа придет к тебе в сон и поцелует тебя. Пока! Твоя Настя». Ответа не было. Зато наваливалась своей темнотой гнетущая полярная ночь. Раньше Анастасия не замечала ее, но последние два-три года переносила тяжело. Не могла спать ноча­ ми, а утром на работу вставала усталая и разбитая. С нетерпением ждала выходных, чтобы всласть выспаться, чтобы заняться домом, детьми. Зима оказалась малоснежной и морозной. Может, поэтому Насте так хотелось тепла, хотелось побыстрее содрать с себя зимнюю, тяжелую одежду и подставить свое тело теплым лучам солнца и легкому обдувающе-ласкающему ветерку. - Быстрей бы весна, - заклинала природу каждый день Анастасия. ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ Разве мог подумать Лахэн, что его жизнь так круто изменится. Была Каррита, дети, дом... Мир рухнул... Прежний мир... Сколько лет он жил жизнью Карриты? Много? Вечность? Целую долгую, но другую жизнь, другого Лахэна, который по- своему был привязан к ней, дорожил ею и ее миром. Того мира больше не стало... И он запил беспробудно, по-черному. Бывало так, что друзья находили его валявшимся 205