Большакова Н.П. Два романа. Мурманск, 2016.

ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ Катерине приснился сон. Будто смотрит она на небо и видит глаза. Сначала они были чуть заметные, как в тумане. Но чем дольше Катя глядела на них, тем яснее видела. Огромные, прекрасные, никакими словами нельзя было описать красоту этих глаз. Они были почти на все небо и смотрели прямо на нее. Нет, Катерина не видела в них какого-то упрека или суровости, они просто смотрели, то ли изучая, то ли наблюдая за ней. И вдруг она поняла, что глаза принадлежат женщине, и как только осознала это, на небе сразу стало вырисовываться женское лицо. Чистое, ро­ зово-золотистое, божественно-прекрасное, чем-то напоминающее лики на иконах Божьей матери. И Катя поняла, что это и есть Богородица, которая своим появлени­ ем во сне посылала ей какой-то знак. И взгляд этот проник в самую душу Катерины, прошел через ее глаза, достиг пальчиков ног, как особого рода энергия. И сразу де­ вушка почувствовала, как ей стало хорошо, точно получила благословение свыше. Впервые за время праздника она в Каврале встала так поздно - уже после обеда. Незабываемая ночь, которую она провела в объятиях Сузвая, до сих пор кружила голову. В свою постель залезла только под утро. Слышала, что Кэнилля уже про­ снулась, но не вставала, чтобы не смущать гостью. Почему-то Кате показалось, что мать Сузвая поняла, с кем она провела эту ночь, потому как, приглашая обедать, та вроде как невзначай сказала ей: - Сузвай, тожеть лежебока сегодня, до сих пор спит, не добудиться, а то ни свет ни заря уже по дому бегает. - На празднике устал, наверное, - сказала как можно безразличнее Катя. - Праздники праздниками. А по мне, так уж лучше б он уставал с девками в по­ стели. Разве ж матери не переживательно, что сыну четвертый десяток пошел, а он все «святошей» ходит. Сама я в том, Катюша, виноватая, мой грех он носит в сердце своем. И Кэнилля рассказала Катерине, почему сын ее до сих пор неженатый. - Видно, Зовина ему так в сердце запала, что других и не видит никого. Ты уж хоть бы его, девонька, разогрела, парень он у меня видный, заметила, нравится тебе. А разве много матери надо: чтобы чадо ее счастливым ходило, тогда и ее сердце на место встанет, - наконец высказала Катерине свои думы мать Сузвая. Постеснялась Катерина рассказать Кэнилле, что уже растопила сердце ее сына. Ночью он так сильно обнимал и крепко целовал ее, что казалось: не разъединить им объятий своих никогда. Потому и спит сладко до сих пор. Пообедав, она вышла во двор, устроилась на пеньке, достала свой заветный блокнот: «Только на любви держится мир, только любовью жив человек! И только сейчас я поняла слова Тайс Афинской из романа Ефремова: «Ты должна нисходить к нему богиней, готовой отдаться священному обряду, без опаски и нетерпения. Слу­ жить ему без края и предела...» Все мужчины древности почитали женщин как хра­ нительниц семейного очага, продолжательниц рода человеческого. Ведь женщина - самое совершенное творение Господа! Он дал ей дар сотворения, который имел сам. Мужчина мог все, но не мог сотворить продолжение себя, не обладал даром материнства. Это таинство не подвластно мужчине. Многие века поэты посвящают женщинам стихи, музыканты слагают песни, художники стараются запечатлеть их 195