Большакова Н.П. Два романа. Мурманск, 2016.

себе волочить. Но распорядились по-честному. Принесли шкуру и сказали: «Ты его своим криком убил, значит, и шкура твоя». - Ну и рассказ! Впервые слышу, чтоб кто-то медведя криком убил. А скажешь, для чего я тебе зверей называл? - Ничего нет проще: дома ты - медведь, на работе - собака, в любви - тигр, а на самом деле - барс. Между прочим, заметил? У нас с тобой собака повторяется, а она - олицетворение дома, преданности, защиты жизненного пространства. - Добавь еще огромную трудоспособность. Наши лайки - это настоящие трудяги. - Ахочешь, я прочту тебе свое любимое стихотворение? Его Пабло Неруда написал. Почему-то после этой игры в слова Катерине захотелось подарить Сузваю са­ мые свои сокровенные мысли о любви, которые, по ее мнению, очень точно выра­ зил чилийский поэт. - Прочти. Люблю любовь, где двое делят хлеб и ночлег. Любовь, которая на время или на век. Любовь как бунт, назревший в сердце, А не сердечный паралич. Любовь, которую настигнешь, Любовь, которой не настичь. - Мудрое стихотворение. Катерина оступилась на камне и чуть не упала. Сузвай успел ее подхватить и при­ жать к себе. Они оказались слишком близко друг к другу. УКати перехватило дыхание. - Можно тебя поцеловать? - выдохнул он. - Можно, - не придя еще в себя, одними губами прошептала она. Стал накрапывать дождь, а они вот уже несколько минут стояли и целовались, не в силах оторваться друг от друга. Он так сильно прижимал Катерину к себе, что она даже через одежду чувствовала его желание. Наконец произнес: - Я хочу тебя, я так давно не целовался. Катерина уткнулась ему в плечо. Она чувствовала, как у нее кругом шла голова. - Мы сошли с ума: стоим посреди улицы и целуемся. Еще такое объятие - и я упаду в обморок, так мне хорошо с тобой. Столько дней эта девушка была рядом, а он, словно впервые, увидел наполнен­ ные любовью и преданностью ее глаза. Губы Катерины были еще влажные от поцелуя и чуть подрагивали от слов, которые она старалась произнести, сдерживая эмоции. - Только умоляю, Сузвай, не бойся меня, моей откровенности. Может быть, я в ней более незащищенная, чем другие женщины. Говорят: трудно жить закомплек­ сованным, но я хочу сказать, что таким, как я, жить нисколько не легче... Он не дал ей договорить и опять стал целовать. Ни о чем не хотелось думать, только быть с ней. Впервые за много лет возникло огромное желание быть кому-то нужным, самому наполнить кого-то своим нерастраченным чувством. - Пошли домой, - сказал он, не в силах больше сдерживаться. - Но дома у тебя мама, немцы, - остановила, Катерина. 187