Бодрова, О. А. В поисках отражения: саамы Кольского Севера в русской этнографической литературе второй половины XIX - начала XX вв. : [монография] / О. А. Бодрова ; Рос. акад. наук, Кол. науч. центр, Центр гуманитар. проблем Баренц региона. - Апатиты : Изд-во Кольского научного центра РАН, 2014.

в Калевале как царство льда и снега » [Львов 1903: 3]. Продолжая начатую Э. Леннротом «калевальскую» традицию описания северной природы, В.Н. Харузина пишет о том, что «угрюмы и печальны скалистые берега этого полуострова» (Кольского полуострова - О.Б.) [Харузина 1902: 1], «грусть на душу навевает тундра» [Там же: 2]. В.И. Немирович-Данченко подчеркивает, что «общий вид дикости этого безлесного края поражал нас своим унынием» [Немирович-Данченко 1903 (а): 20], признавая при этом «величавую, но унылую красоту этого северного пейзажа» [Немирович-Данченко 1903 (б): 9]. По словам II.Н. Харузина, северная природа представляет собой «унылую, мертвую картину» [Харузин 1890: 7], отличительной чертой которой является «тишина, безлюдье < ...> словно все, что здесь живет, дышит, боится дать голос, показать признаки своего пребывания» [Харузин 1890: 10]. По мнению В.П. Верещагина, «на Севере только возможна такая безжизненность, потому что мертва тамошняя природа». «Могильную» тишину, глушь и безлюдье как отличительные черты природы Кольского края упоминают и более поздние авторы [Львов 1903: 12]. Особенно мрачно изображается зимнее время года в Лапландии, когда «страшные бури и метели часто нарушают тишину полярной ночи и вносят в жизнь этой, и без того обездоленной страны, ужас и разрушение» [Тимковский 1910: 47], а «мертвую глушь» озаряют только северные сияния [Там же]. Сильное впечатление, которое природа Лапландии оказывает на путешественника, М.М. Пришвин объясняет ее ассоциативной близостью к смерти: «Эта северная природа потому и волнует, потому так и тоскует, что в ней глубокая старость, почти смерть вплотную стоит к зеленой юности, перешептывается с ней » [Пришвин 1982: 254]. Влияние текста «Калевалы» не является единственной причиной формирования традиции представлять северную природу в мрачных красках. Это обусловлено и географическими реалиями. Бедная растительность территории тундры, ее непригодность для сельского хозяйства способствуют восприяшю Лапландии как «страшной северной пустыни» [Пиге 1873:2]. С.В. Максимов пишет, что «настоящая смерть видна воочию там, где кончаются леса и начинается пустыня, называемая тундрою. Летом на ней растет только мох да лишаи. Чахлые кустарники лепятся лишь в самых низких и защищенных местах, но без зелени: розга одни. В лесах перед ней еще может жить человек, если согласится быть не земледельцем, а охалтиком» [Максимов 1908:5-6]. Н.А. Александров говорит о том, что Лапландия «летом необитаема, а зимой - страшна» [Александров 1897:9], и дает Кольскому краю следующую характеристику: « Земля эта не больше, как огромная болотистая имерзлая пустыня, залегающая вдоль всего океана на тысячу верст в длину и на триста и даже бачее в ширину. По одну сторону от оканчивается у океана голыми каменьями и скалами, а по другую - упирается в дремучие непроходимые леса Зовут эту пустыню тундрою. Во всем мире, говорят бываше люди, нет ничего печальнее и бесплоднее этойтундры» [Александров 1897:7]. Этнографы отмечают, что их негативные впечатления вызваны, главным образом, «дикостью» этого края, под которой они понимают отсутствие «признаков пребывания людей» [Харузин 1890: 7]. Малая изученность и освоенность Кольского полуострова, малочисленность саамского населения, отсутствие привычных для русских тале® поселений, городов и деревень заставляют воспринимать Лапландию как «малоизведанную глушь» [Немирович-Данченко 1903 (а): 337], территорию «горных и прибрежных захолустий» [Немирович-Данченко 1903 (а): 337]. В.Н. Харузина пишет о Лапландии, что эта «пустынная, малонаселенная страна полна молчания. От погоста до погоста, от одного промыслового места до другого - многоверстное 73