Бодрова, О. А. В поисках отражения: саамы Кольского Севера в русской этнографической литературе второй половины XIX - начала XX вв. : [монография] / О. А. Бодрова ; Рос. акад. наук, Кол. науч. центр, Центр гуманитар. проблем Баренц региона. - Апатиты : Изд-во Кольского научного центра РАН, 2014.

Анализ лексического уровня текста представляет большой интерес для исследования способов создания этнического образа в этнографических описаниях, так как лексико-семантические единицы не только осуществляют называние предметов и явлений, но и непосредственно участвуют в процессе построения этого образа. На лексическом уровне могут быть исследованы терминология, названия народа и страны, тропы и другие изобразительно-выразительные средства языка, которые в силу своих дополнительных значений и коннотаций формируют у читателя определенное восприятие культуры сааме®, описываемой в источниках. В этнотрафических текстах второй половины XIX - начала XX вв. встречаются различные названия территории Кольского Севера и населяющего его автохтонного народа: Лапландия, Лопская земля, лопь, лопари, лапари. Не вдаваясь в исторические подробности по поводу неоднозначного происхождения этих названий, следует отметить, что они не являются саамскими самоназваниями [Огородников 1875]. В связи с колониальной идеологией и некоторой неэтичностью официальной позиции русског о общества по отношению к колонизированным народам с традиционной культурой старые научно-исторические обозначения в настоящее время не приняты, и такие широко распространенные в дореволюционной России термины, как «лопари», «самоеды» замшены на самоназвание «саамы» и «самодийцы» [Вахтин 2001: 36]. Однако в этнографии рассматриваемого периода название «лопари», очевидно, было лишено колониального подтекста и обусловливалось русской научной традицией этого времени. Отрицательную коннотацию это обозначение имело только в архангельском диатекте, в котором существовало слово «лоп» со значением «некрещеный младенец» [Фасмср 1986: 517], а слово «лопарь» имелодополнительное значение «неверующий, еретик» [Фасмср 1986:518]. В отличие от названия саамской груттпы, принятого в дореволюционной России, этнографическая терминология, имеющая отношение к характеристикам традиционног о типа культуры и автохтонных народов, была эмоционально етфашена и несла субъективные оценки. Если иностранный термин «аборигетгы», чаще всего использующийся для обозначения автохтонного статуса саамов в этнографических текстах, лишен для носителя русского языка внутренней формы и коннотации, то понятия «туземцы», «инородцы», «народа Крайнего Севера» и пр., наоборот, способны выражать колониальные интенции [Соколовский 2001: 45]. В этнографической литературе второй псповины XIX —начала XX вв. саамы часто обозначаются термином «инородцы» (то есть имеющие иное происхождение), заимствованным из административной практики для определения населения территорий «старой русской колонизации» |Там же: 55]. Официальный статус саамов как инородцев закреплен во многих названиях этнографических текстов данного периода [Хронологический указатель материалов для истории инородцев Европейской России 1861; Ненарокомов 1867; Якобий 1893 и др.], а также встречается в текстах других источников [Максимов 1890: 218; Харузин 1905: 40 и пр.]. Иногда в этнографической литературе о саамах можно встретить понятие «туземец» [Кельсиев 1878: 1; Терентьев 1873: 2], напрямую связанное с семой «земля». Понятия «жители», «аборигены» юти «коренные обитатели» Крайнего Севера (северных окраин, северных регионов) [Пошман 1866: 187] подчеркивают удаленность колонизированных территорий от центра России, при этом противопоставленные друг другу «центр» и «окраина» выступают в качестве символических обозначений европейской культуры, воплощающей понятие о цивилизации, и традиционной культуры, которая, по мнению европейцев, с помощью их опеки должна быть приведена к западным стандартам. Семантические средства создания образа саамов 64