Бодрова, О. А. В поисках отражения: саамы Кольского Севера в русской этнографической литературе второй половины XIX - начала XX вв. : [монография] / О. А. Бодрова ; Рос. акад. наук, Кол. науч. центр, Центр гуманитар. проблем Баренц региона. - Апатиты : Изд-во Кольского научного центра РАН, 2014.

ужасающею бедностью и нищетой, которая вынуждает лопаря оборачиваться медведем, потому чтолетом везде корм, а зимой кормиться не надо» [Саровский 1889: 13]. Своеобразный вывод о необоснованности колдовских суеверий в представлениях о саамах, навеянных текстом «Калевалы», можно видеть в высказывании С.Н. Дурылина: «Но, должно быть, не сумеллопарский народ, при всемсвоем чародействе имогуществе, сделать самого простого: выколдовать для себя самого счастливую жизнь, - даже только сносную жизнь, потому что лопская жизнь и прежде, и теперь - горькт* бесконечныйтруд, инадоудивлятьсянетому, чтолопарибедны, грязны, невежественны, слабы, что смертность среди них необыкновенно велика, а тому, что при всем этом они еще живут и не вымирают, и сохранили в своем народном характере много самых отрадныхидобрыхчерт» [Дурылин 1913: 59]. Многие авторы этнографической литературы осознают влияние «Калевалы» на их подход к описанию природы Лапландии и в какой-то степени пытаются опровергнуть стереотипы ее восприятия, отражающиеся в упомянутых штампах. В трудах М. Касгрена разрушение стереотипов восприятия природы может принимать форму полемики с другими исследователями, опровержения: « Природа эта не сколько и не мертва; она оживляется ветром играюищм по далеко расстилающимся заливам, -раскатами грома науходяи{их в облака вершинах скан» [Кастрен 1860: 102]; «Как в итальянской природе, так точно и в лапландской вы naiideme свои красоты, если только пре<)адитесь созерцанию ее без задних мыслей, без всяких заранее соста&пенных теорий » [Кастрен 1860 (б): 103]. В описании Кольского Севера эпитет «мрачный» может использоваться не только как штамп, но и передавать эффект реального впечатлеггия от увиденною: « северная прщюда поражает туриста своим мрачным величием» [Немирович-Данченко 1903 (а): 5]. Отдельные авторы, говоря о стереотипах восприятия северной природы, иронизируют по поводу массового распространения этих представлений: «В Лапландии вечный снег: берите шубы, - стращаютменя имоего спутникадобрыелюди в Москве» [Дурылин 1913:9]. В этнографических текстах второй половины XIX в. часто можно видеть, как одни и те же авторы демонстрируют тенденции как к стереотипизации, так и к отказу от этих стереотипов, что приводит к некоторым противоречиям. Как правило, разрушение стереотипов затрагивает только представления о магическом даре саамов, противоречащие рациональности европейцев XIX в. Естественно, образованные представители русской культуры этого времени не могли верить в распространенные в Европе до конца XVIII в. «страшные сказки < ...> о том, что тело лопарей покрыто космами, жесткими волосами, что они одноглазые, что они со своими оленями переносятся с места на место, как облака» [Пришвин 1982: 250]. Очевидно, использование подобных стереотипов в большинстве случаев является не более чем своего рода штампами, навязанными традицией этнографического описания. Разрушение этих стереотипов является разрушением штампов, посредством чего автор может преследовать различные цели. Например, негативные эпитеты с изображения северной природы могут переноситься на общее восприятие условий жизни саамов, трансформируясь из стереотипов восприятия магических особенностей саамов в социальные стереотипы: «Однообразно тянется жизнь лопаря. Пустынная, малонаселенная страна полна молчания. От погоста до погоста, от одного промыслового места до другого - многоверстное расстояние. Случается проехать десятки верст по молчаливым лесам, унылым тундрам, топким болотам, - и не встретить ни души. Непривычному человеку 55