Бодрова, О. А. В поисках отражения: саамы Кольского Севера в русской этнографической литературе второй половины XIX - начала XX вв. : [монография] / О. А. Бодрова ; Рос. акад. наук, Кол. науч. центр, Центр гуманитар. проблем Баренц региона. - Апатиты : Изд-во Кольского научного центра РАН, 2014.

в системе научного знания в виде «этнографических консервов» [Лич 2001: 8] и в этом смысле проигрывает «первичной» этнографической литературе. Без итгтерпретации и объяснения взаимоотношений субъектов коммуникации описываемое культурное сообщество превращается из субъекта в объект исследования, в результате чего прерывается «диалог культур». Считается, что автор этнографического текста, как и субъект художественного произведения, обладает достоверным, но не верифицируемым знанием. Ему часто отказывается «в коммуникативном статусе научной истины» [Теория литературы 2004: 87] из-за его «непрофессионализма». Как правило, в роли исследователей выступают представители образованных социальных групп, не имеющие специальной этнографической подготовки. С точки зрения профессионалов, наблюдения, зафиксированные такими исследователями и попадающие в таком виде к специалисту-антропологу, чаще всего ненадежны и редко бывают точными. [Радклиф-Браун 1997: 628]. А. Радклиф-Браун признавал, что любое этнографическое наблюдение попадет под влияние прежде усвоенных теорий и предубеждений. Однако он же считал, что «предубеждения опытного антрополога несравненно менее вредны, нежели предрассудки простого путешественника или профессионально неподготовленного, пусть даже и образованного, человека, на сообщения которых о нецивилизованных народах нам в прошлом приходилось полагаться» [Там же: 628-629]. Другими словами, ставится под сомнение «научный капитал» этнографической литературы. Тем не менее ее легитимность и научный потенциал подтверждаются тем фактом, что, несмотря на критику в адрес авторов за непрофессионализм, на данных этнографической литературы основываются все современные научные представления о неевропейских культурах. Еще одно основание для критики составляет открытость этнографического текста широкой читательской публике. Считается, что научный текст должен быть адресован узкому кругу специалистов, а достоверность и надежность источников определяется степенью закрьпости аудитории. Эго мнение обосновывается тем, что по мере увеличения количества предполагаемых читателей автор все больше оказывается под влиянием тенденции описывать события в апологетическом и драматическом ракурсе, при этом «интимная исповедь постепенно превращается в пропаганду» [Девятко 2003: 79]. Однако отмеченная тенденция касается только формы этнографических текстов, определяя наличие в них элементов публицистического стиля. Обращение к широкой читательской аудитории обусловлено образовательной и просветительской функциями этнографической литературы, которая напраклена (как и вся идеолопия письменной культуры) к тем, кто в статусном и культурном отношении находится «ниже», чем авторы этихтекстов [Дубин 2001:109]. Как уже отмечалось, немалое значение для характеристики этнографической литературы приобретает описание самого путешествия, вокруг которого выстраивается композиция текстов. В центре этой композиции оказывается фигура самого путешественника, то есть исследователя, который становится персонажем собственного произведения. Процесс путешествия как реального, так и метафорического (погружения в другую культурную среду) занимает важное место в описании этнографических особенностей изучаемого народа При этом часто изображение «приключений» сопровождается своеобразной рефлексией по поводу того, что заставило путешественника отравиться в путь и заняться исследованием чужой культуры. Помимо трудностей, связанных с путешествием, в этнографических текстах могут подробно описываться проблемы использования этнографических методе» и сбора этнографической 31