Бодрова, О. А. В поисках отражения: саамы Кольского Севера в русской этнографической литературе второй половины XIX - начала XX вв. : [монография] / О. А. Бодрова ; Рос. акад. наук, Кол. науч. центр, Центр гуманитар. проблем Баренц региона. - Апатиты : Изд-во Кольского научного центра РАН, 2014.

надлежащий статус весь корпус документов, описывающих то или иное общество» [Фуко 1996: 10-11]. Если история, по суш своей, есть «знание, основанное на источниках» [Вен 2003: 9], то про этнологию можно сказать, это это знание, основанное на этнографической литературе. В некотором смысле этнографическая литература и ест ь этнография, точнее говоря, одна из форм этнографического «насыщенного описания» наряду с музейными коллекщтями, кинематографическими записями, этнографическим рисунком, фотографией и пр. В определении этнографической литературы как «насыщенного описания» соединяются два значеггия понятия «этнография»: в жанровом и методологическом смысле. Этнографическая литература занимает такое же маргинальное положение в сфере литературы, как и этнография в системе научного знания. С формальной точки зрения ее с трудом можно причислить к литературе научной. Если обратиться к нормативным требованиям, предъявляемым к научному тексту, то научная литература должна отвечать таким критериям, как системность, установка на объективность, логичность, доказательность, использование специализированного искусственного языка, теоретичность [Культурология 1997: 296]. Значительная часть этнографических текстов, напротив, обладает довольно высокой степенью субъективности, за редким исключением не представляет системного изложения материала. В них не хватает логической доказательности, а используемые термины и теоретические концепции заимствованы большей частью из естествознания. Из таких функций научного знания, как описание, объяснение и прогностика, в этнографических источниках реализуются только функции описания и, в редких случаях, прогнозирования, причем мало подтвержденного фактами. Подобную недостаточную «научность» этнографической литературы можно объяснить тем, что в отличие от собственно «наук» (как естественных, так и обществе! гных), оперирующих точными (или «жесткими») методами, которые преследуют цель создатъ системную область знаггия, этнографическая литература выполняет познавательные и образовательные футгкции. Общепризнанная научная и этнографическая литература реализуют разные типы идеальных текстов [Кронгауз 2005: 223]: историческая и этнографическая литература — нарративный и дескриптивный типы, а большинство научных сочинений -экештанаторный и аргументированный. Неправомерность противопоставления научной и этнографической литературы как частного случая противопоставления науки и истории (в том числе этнографии) усиливается, если учесть недостаточную освещенность в современной науке понятия «литература». По мнению Б.В. Дубина, существуют’ «давние культурные дефициты» в теории литературы, которые, в частности, объяетгяют проблему разграничения видов литературы [Дубин 2001: 133]. Неоднозначность определения феномена литературы приводит к путанице в определении ее видов. Гак, если понимать под литературой макросистему, то есть культуру письменности в целом, то возникает необходимость введения особых критериев для разграничения се видовых микросистем, которые могут иметь размытые неопределенные границы, как это происходит в случае этнографггческой литературы. Очевидно, с точки зрения сторонников дихотомии «наука» / «история» оппозицию должны составлять научная и историческая (или этнографическая) литература Однако в случае этнографической литературы скорее присутствует противопоставление не между наукой и этнографией, а между наукой и беллетристикой, тогда как этнографическую литературу нельзя приравнять к литературе беатлетристической. Чтобы избежать подобных двусмысленностей, можно считать литературу письменной 26