Бодрова, О. А. В поисках отражения: саамы Кольского Севера в русской этнографической литературе второй половины XIX - начала XX вв. : [монография] / О. А. Бодрова ; Рос. акад. наук, Кол. науч. центр, Центр гуманитар. проблем Баренц региона. - Апатиты : Изд-во Кольского научного центра РАН, 2014.

культур помимо колониальных интенций можно видеть также бюрократическую систему классификации граждан. В ней нуждается любое государство, особенно Россия, в которой степень жесткости принципов социальной стратификации, «зарегулированности» отношений между различными социальными группами населения, с одной стороны, и всех этих групп с государством, с другой стороны, всегда была очень высокой [Вахтин, I оловко 2004: 61]. Параллельно с политическими интересами, связанными с колонизацией окраин Российской империи, расширяются границы научного интереса в этнографии, который переносится с изучения собственного народа на аборигенов колонизированных земель. В XIX в., говоря о приоритетах гуманитарных наук, Ф.И. Буслаев писал: «Человеколюбие низошло к меньшей братии, погрязшей в варварстве и невежестве, и усмотрело в ней нравственные задатки человеческого развития, а наука в этих задатках открыла прочную основу, на которой сооружается здание многовековой цивилизации. Признание высоких поэтических достоинств за простонародными песнями и сказками было столько же подвигом великодушного самоотвержения со стороны цивилизованного общества, сколько и знаком зрелости эстетического вкуса, сказавшегося в пользу простоты и естественности... При таком взгляде уравниваются в своих достоинствах все народности, к какой бы породе они ни принадлежали и на какой бы степени цивилизации ни стояли» [Буслаев 1872: 651]. С ХУШ в. появляются многочисленные свидетельства об образе жизни аборигенов, в частности, сибирских жителей, позволяюгцие остро почувствовать экзотичность их внешности, бьгга, обьгчаев и верований [Хаккарайнен 2007: 160J. Интерес к иноземной экзотике являлся не просто данью моде, а «плавно вписывался в когпекст эпохи строительства колониальной империи, дискурсивного освоения уже завоеванных земель и формирования образа колоний с по-новому осмысляемыми ландшафтом, природными ресурсами и людьми» [Хаккарайнен 2007: 182]. Новая государственная политика привела к эпохе исследовательских экспедиций и систематического изучения присоединенных земель с их природными и людскими ресурсами. Освоение экзотического материального мира стало способом расширения культурного пространства. В это время создаются противопоставляемые друг другу' категории «Востока» и «Запада», конструируется образ «друг ого», через которые европейцы определяют себя как культурно и социально превосходящих все другие народы [Хаккарайнен 2007: 185]. Противопоставление Запада и Востока, выраженное в подчеркнуто различающихся образах собственного и других народов, имело принципиальное значение для России, для которой было крайне важно изменить представления о себе в Европе как о варварской ранее стране, какой она предстает, например, в трудах Гербершгейна, описывающего в XVI в. примерно в одних и тех же красках татар и московитов [Сень 2008. 150]. Посредством этнографии в отечественной культуре начинает создаваться оораз России как великой империи, воспринявшей идеи Просвещения и миссионерского служения среди «отсталых народов» [Сень 2008: 150]. Распространению колониальной идеологии способствовала не только этнографическая литература но и «музейный проект», в частности, Кунсткамера ориентированная на этнографическую экзотику [Байбурин 2004]. Музейный проект можно считать идеологическим, так как он преследовал пропагандистские цели, свидетельствовать о значимости Империи и просвещенности монаршей власти [Байбурин 2004]. Этнографические экспозиции, широко использовавшиеся для пропаганды государственных геополитических, колониальных устремлений и формирования «ггужного» образа можно рассматривать как средство 14