Бодрова, О. А. В поисках отражения: саамы Кольского Севера в русской этнографической литературе второй половины XIX - начала XX вв. : [монография] / О. А. Бодрова ; Рос. акад. наук, Кол. науч. центр, Центр гуманитар. проблем Баренц региона. - Апатиты : Изд-во Кольского научного центра РАН, 2014.

Собирание саамских сказок среди исследователей второй половины XIX - начала XX вв. оказалось более популярным, чем запись фольклорных песен. На протяжении последних двух столетий в свет вышло большое количество сборников саамских сказок, часть которых была названа во второй главе данной монографии. В интересующий нас временной период сбором и публикацией саамского фольклора занимались K.II . Щеколдин, В.И. Немирович-Данченко. АЛ. Ященко. Н.Н. Харузин, ДН . Островский, Н.В. Пинегин. Н. Брискин и некоторые другие авторы28. Как правило, сказки рассказывались на саамских диалектах и записывались на русский язык с помощью переводчика, что позволяло в обтцих чертах сохранить сюжет, но не передавало художественных особенностей фольклорных произведений. Иногда исследователи в духе профессиональной собирательской традащи пытались зафиксировать обстоятельства, при которых получили материал от информантов. Так, В.И. Немирович-Данченко указывает на гендерные различия в исполнении определенных фольклорных жанров: «.. .никогда не пелимужчины, а женщины, никогда не рассказывали жетцины а мужчины» [Немирович-Данченко 1903 (а): 342]. Правда, сведения писателя не подтверждали другие авторы. К.П. Щеколдин отмечает, что «нередко одно и то же лицо рассказывает- одну и ту же сказку различно» [Щеколдин 1890: 17], однако собиратели не ставили перед собой задачи записать все варианты сказочного сюжета. Можно сказать, что особенности восприятия фольклора саамов, его отторжение или признание со стороны исследователей, отражают научные тенденции эпохи. К началу XX в. происходит расширение границ этнографии и фольклористики. Фольклорная традиция автохтонных народов, первоначально служившая предметом интереса в качестве «экзотического» явления, не только получает признание, но и становится полноценным объектом научного исследования. Так, приходит понимание того, что «...изучение лопарских песен < ...> представляло бы значительный интерес, пролив немного света на происхождение лопарского племени и родство его с соседними народами < ...> Если музыке нельзя приписать в этнографии такое же значение, как лингвистическим исследованиям, то во всяком случае народная музыка есть не менее важная этнографическая особенность, чем характерные народные узоры, изучение которых нашло в этнографии обширное применение» [Визе 1911: 482]. Ряд исследователей начинает считать, что при изучении творчества саамов нельзя исходить из русских фольклорных образцов и следует признать самобытную специфику саамского фольклора: « Приведенные образцы лопарских рассказов, сказок и песен достаточно выясняют характер их народного творчества. Их песни и рассказы не богаты содержанием, как и сама их жизнь. Песни их не лишены иногда своеобразной поэзии, но на них лежит отпечаток суровой и дикой природы севера, среди которой они сложились. Во всяком случае для нас важно отметить, на что способен этот народ, до сих пор многими считаемый за совершенных дикарей» [Львов 1903: 81]. Сходная переоценка в изучении традиционной культуры происходит и в отношении других автохтонных народов Российской империи. Оценки социального, религиозного и экономического состояния утрачивают стереотипный характер и становятся предметомживого этнографического описания. 28 В XX в. их дело продолжили В.В. Чарнолуский, А.Я. Комшилов, Н.Н. Волков и ряд друг их исследователей 135