Бодрова, О. А. В поисках отражения: саамы Кольского Севера в русской этнографической литературе второй половины XIX - начала XX вв. : [монография] / О. А. Бодрова ; Рос. акад. наук, Кол. науч. центр, Центр гуманитар. проблем Баренц региона. - Апатиты : Изд-во Кольского научного центра РАН, 2014.

пытавшихся реконструировать особенности шаманизма у древних саамов, хотя и на основе трудов древних скандинавских историков. По его словам, саамские нойды сохраняли в себе функции и шамана, и жреца и колдуна [Харузин 1890: 235]. Если фактический материал в работах исследователя по попятной причине отсутствует, то фольклорные данные позволяют ему описывать «верования в нойдов» (там же), которые к XIX в. «перестают быть жрецами и шаманами» и «остаются лишь в своем виде колдунов, имея почти ту же сферу деятельности, как и древние нойды» [Тамже]. Н.Н. Харузин пишет, что и в конце XIX в. нойды в большом числе встречаются среди лопарей: « ... они, так сказать, рассеяны по всей лопской земле < ...> В то время, как одни лопари, по словам своих односельчан, являются лишь “маленько колдунами”, другие прославились на большое пространство, и к ним приходят издалека за советом и зовут их в отдаленные погосты для излечения больного или для гадания» [Харузин 1889: 63]. Как видно из текста Н.Н. Харузина, в представлениях саамов нойды различались в статусном отношении в зависимости от своих способностей. Надо отметить, что, судя по этнографическим источникам, у саамов либо не было принято называть своих шаманов нойдами, либо информация о подобных лицах тщательно скрывалась. Вместо этого информанты упоминают «колдунов», наделенных, очевидно, меньшими магическими способностями или же просто владеющих рядом приемов. Пинегин рассказывает о знакомстве с саамом по имени Михайло, который «’’маленько колдун”, как аттестуют его другие. В чем заключается колдовство Михаила - трудно добиться, но его предки, и отец и дед считались колдунами, потому и он носит это почетное звание и держит себя соответственно тому» [Пинегин 1910: 28]. Информант В.И. Немировича-Данченко вместо понятия «колдун» употребляет слово «ведун», приписывая подобному человеку владение сокровенными знаниями, склонность к магическим снам, соблюдение религиозных (причем православных) процедур и статус старейшины: « - Что это за ведуны? - А люди такие мудрые. Все сокровенное знают. У вас тоже колдуны есть, только они у вас злые, а наши ведуны добрые, помочь нам всякую оказывают. Бога помнят и ему служат. Правда, и они деньги любят, а только не даром берут. Больше с нами наши ведуны действуют. Заболеет кто - ведун во сне увидит чем лечить, ну, и за этот сон целковенъкие старинные берет. Ведуны наши - все старики, да старушки < ...> У нас ведун большой человек. Ничего без него не начнем... Перед промыслом, после промысла, он нас учит идти в часовню - Богу молиться» [Немирович-Данченко 1903 (б): 158]. По словам Н.Н. Волкова, саамские колдуны являются обычными людьми, которые «не молятся, не кланяются каким-либо существам или духам, не изнуряют себя постом, имеют жен, детей, - словом, внешне ничем не выделяются из окружающей среды» [Волков 1996: 72-73]. От своих собратьев их отличает только умение колдовать: « Они именно “умеют колдовать ”, так же как умеют хорошо стрелять, ловить рыбу ши изготовлять прочную кережу. Колдовство их не удивляет остальных, так как колдовать способен каждый, если его по дружбе этому научат ши хитростью выведает приемы» [Там же: 73]. Этнограф считает, что и в XX в. вера в нойдов была широко распространена у кольских саамов: в 1930-х гг. в каждом крупном саамском селении могли указать на 5-7 человек обоего пола, умеющих колдовать [Гам же: 72]. 128