Бодрова, О. А. В поисках отражения: саамы Кольского Севера в русской этнографической литературе второй половины XIX - начала XX вв. : [монография] / О. А. Бодрова ; Рос. акад. наук, Кол. науч. центр, Центр гуманитар. проблем Баренц региона. - Апатиты : Изд-во Кольского научного центра РАН, 2014.

Обычно принято считать, что научные представления - более «высокого» порядка, чем массовые, что не совсем оправдано, так как научные понятия содержат «не только многие элементы обыденного здравого смысла, но и множество фигур мышления, заимствованных из массового сознания» [Соколовский 2001: 11]. В частности, в нашем языке и мышлении остались многие клише колониального дискурса, которые могут не осознаваться, но уже довольно длительное время продолжают оказывать формирующее влияние на серию научных дисциплин [Соколовский 2001: 26]. Если поле науки можно считать «местом конкурентной борьбы, специфической ставкой в которой является монополия на научную компетенцию, понимаемую как социально признанная за определенным индивидом способность легитимно говорить и действовать от имени науки» [Бурдье 2005: 474], то понятно, что официальной позицией в деле изучения автохтонных народов России становится эволюционистский подход, «научно» обосновавший и подкрепивший необходимость колонизации и опеки народов традиционного типа культуры. Анализ этнографических текстов второй половины XIX в. позволяет выявить этот идеологический подтекст и выявить дополнительную, избыточную информацию благодаря тому, что источник «проговаривается» [Кучинский 2008: 69]. В силу выше излаженного становится понятно, что при исследовании любого общества с развитой социальной структурой и сложной системой коммуникаций (в данном случае к ней можно слнесги наличие этнографической письменной традиции и группы образованных исследователей-этнографов) необходимо учитывать социальный и идеологический уровень рецепции, начиная от первичной аудитории текста и заканчивая его собирателями и описателями, конструирующими предмет своей научной деятельности. При этом игнорирование любого из этих уровней можно считать существенным промахом в теоретико-методологическом и источниковедческом смысле [Панченко 2002:11]. При смене научной парадигмы в гуманитарных науках и новом подходе к изучению культур, при котором человек из объекта исследования превращается в его субъект, признается, что восприятие людьми друг друга носит взаимный характер, поэтому «в процессе коммуникации не только исследователь формирует впечатление о наблюдаемых им индивидах, но и сам он становился объектом восприятия» [Макаров 2003: 21]. Российские исследователи этнофафии коренных народов Российской империи сами могут рассматриваться как носители определенных культурных стереотипов, научных и субъективных представлений, которые так или иначе влияют на его видение изучаемой культуры. Об идеологической составляющей исторических наук, в частности этнографии, писали многие зарубежные и отечественные классики. Эш вопросы на теоретическом уровне рассматриваются в социологии знания. К. Манхейм утверждал, что историк, отбирая интересующие его факты, «подает их впоследствии в общем всеобъемлющем контексте непрерывных функций, обеспечивающих жизнедеятельность общества» [Манхейм 2000: 41]. Более определенно и однозначно высказывается о социальной детерминированности научных интерпретаций французский этнолог Ж. Сервье, который пишет о том, что авторы представляют интересы и мировоззрение своих читателей, то есть своей социальной группы, в интересах которой проводится исследование, и в соответствии с этим интерпретируют факты [Сервье 2004: 52]. Таким образом, ставится под вопрос существование «чистой», неангажированной науки. Создавая научную концепцию в исследовательских целях, ученый все же оказывается несвободен от необходимости найти научное обоснование, даже оправдание социальных, политических, национальных и других интересов своего общества Для посгреформенной Российской империи 1861-1917 гг., ориентированной на путь западного развития, данные интересы можно 11