Блинов, В. М. Последний романтик / Владимир Блинов. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2019. - 267, [1] с., [6] л. цв. ил., портр. : ил.

Глава 2 На излом 35 Присутствующие замерли, затаив дыхание. Представитель НКВД, надо отдать должное его выдержке, покраснел, опустил голову и молча перенес брошенные ему обвинения. Стоявший у стены капитан Беньяш торопливо подбежал к Юре, схватил его за плечи, силой вытолкал в коридор и только здесь не сдержал своих чувств: - Дурья башка... Знаешь, чем для тебя все может кончиться? - и теперь уже приобнял юношу за плечи, стараясь успокоить, по­ гасить ставшие неуправляемыми страсти. А тому было уже все равно, силы оставили, никак не реагировал на слова заботливого и внимательного капитана. Позже холодным душем пришло осоз­ нание случившегося. Теперь не в авиацию, в тюрьму открыта ему дорога... По ночам ему становилось особенно невыносимо, сон не шел, его вытесняли навязчивые, уходящие лишь на время тягостные мысли о завтрашнем дне. Наступало утро, и в ожидании оче­ редного вызова в официальные органы он коротал время за де­ лом, подрабатывал деньги, разгружая вагоны с углем на станции Москва-Сортировочная. Жил Юра в эти неопределенные времена то у двоюродного брата Валентина в общежитии на шоссе Энту­ зиастов, то у дяди Хетага в Малаховке. С горем, как и с радостью, лучше не оставаться один на один. Оно может подавить, обозлить, сделать изгоем-одиночкой. Во Владикавказе навалившееся на семью горе они несли вместе: плакали украдкой сестры, замыкался в своих мыслях брат Марк и без того не особо разговорчивый. И только мама все повторяла: «Отец сделал все, чтобы вы могли жить честно и достойно, как жил сам. Нам ни перед кем не стыдно. Вы и сами видите, люди молча сочувствуют, никто не отвернулся... Надо жить как прежде, без злобы, зависти, с надеждой. Мы не одни в своем несчастье». Слова матери всплывали в памяти и теперь, но мысль о не­ справедливости по отношению к самому дорогому человеку все возвращалась, перевешивала, жгла сознание, била словно пле­ тью по лицу, отчего оно вспыхивало в темноте, горело, а в душе, словно в тесной клетке, трепетало чувство своего бессилия, не­ возможности что-либо изменить. Нужно было привыкать к ново­ му смутному чувству, к мыслям, которые не давали спать, терзая часами. Он не сразу осознал и тогда, в первые часы после при­ хода страшной вести об аресте отца, что мгновенно повзрослел