Блинов Н. Н. Разноцветное окно (семейные хроники) / Николай Блинов. - Москва : АБЛ ПРИНТ, 2012. - 200 с. : цв. ил., портр.

Молитва “Г— с А э 3^ =»—Т- - Это не так, как сон. Это было небытие. Раз! И ничего больше нет. Никаких туннелей, никакого света в конце. Однажды она вдруг сказала: - Может быть, это только мне так не повезло?.. Там было холодно и пусто. Может быть, там все-таки что-то есть? Ты как думаешь? - спросила она. - Там холодно и пусто? - Этого не знает никто, - ответил я честно. Мы обратили внимание, что после смерти отца мама все чаще стала заговаривать о Боге. Читала священные книги, ходила на собрания «Свидетелей Иеговы». Правда, ей там не понравилось. - Они там сектанты какие-то, - сказала она. В православном храме ей нравилось больше. Я заметил на шее у нее простой православный крестик на золотой цепочке. Каждый свой приезд она понуждала меня везти её в церковь и на могилу тети Лизы, похороненной на Востряковском кладбище. - Я обещала Лизе, маме и бабушке поминать их, пока жива, - говорила она твердо. И мы ходили. В привратном церковном окошке мама покупала свечи и сдавала туда записки с поминальными именами: одну - за здравие, - другую - за упокой. С каждым годом «за здравие» становилось все короче, а «за упокой» все длиннее. В церкви она крестилась, беззвучно шептала что-то и ставила свечи на разные подносы: за живых и за мертвых. На колени не становилась. Скоро я перестал расспрашивать её о вере, заметив, что ей это неприятно. В один из своих приездов мама вдруг сказала мне: - Я говорила с настоятелем нашей мурманской церкви Святого великомученика Пантелеймона, спросила, можешь ли ты нарисовать для них иконы. И он дал согласие. Рисовать я начал в 1992 году, когда на пятидесятипятилетие сын подарил мне холсты и краски. Точнее, не рисовать - рисовал я с детства, писать маслом. - А ты сказала, что я неверующий? - спросил я. - Он спросил, крещеный ли ты, я сказала «да», - ответила она уклончиво. - Зачем мне рисовать иконы для твоей церкви,- спросил я, -если нет веры?