Блинов Н. Н. Разноцветное окно (семейные хроники) / Николай Блинов. - Москва : АБЛ ПРИНТ, 2012. - 200 с. : цв. ил., портр.

Притчаокочегаре. 5 Р - Г Бобка до девяти лет не выговаривал букву «р». В нашем взрослении случались периоды отчуждения, когда жизненные интересы полностью расходились. Так было, например, с моего десятого класса и до четвертого курса института. У Бориса была тогда своя школьная жизнь, спортивная команда пловцов, друзья, первые влюбленности. Все это без меня. А когда он приехал поступать в Ленинградский политехнический институт, где я учился уже четыре года, я вдруг увидел стройного красивого юношу на полголовы выше меня, с твердым взглядом сквозь интеллигентные очки. С этих пор мы стали общаться постоянно. Спервой попытки Бобка не набрал необходимых на вступительных экзаменах в Политехнический баллов, конкурс был десять человек на место. Единственное, что мне удалось сделать, - это устроить его кочегаром в институтскую котельную, чтобы он закончил за зиму подготовительные курсы и заработал рабочий стаж. Армия Борику не грозила из-за плохого зрения. Котельная располагалась в глубине густого институтского парка. Если выдавалась свободная минутка, я, оступаясь скользкими ботинками на извилистой тропке между сугробами, пробирался в кочегарку к брату. В пустом парке воробьи серыми яблоками висели на кустах шиповника, на елках лежали ватные снежные покровы, между деревьев снег отливал густой синевой. Я отстукивал снег с ботинок и открывал ободранную дверь. Внутри было темно. Пахло горелым мазутом. В открытую дверь топки видны были ровные ряды голубых острых огней, и слышался грозный гул. Бобка сидел на табуретке в углу под пыльной электрической лампочкой без абажура и читал Кнута Гамсуна. Очки его сверкали синим пламенем топки. Мне почему-то жалко становилось его, близоруко склоняющего голову в вязаной шапочке над желтыми страницами книги или косолапо ступающего валенками с галошами по засыпанному угольной крошкой полу. Он казался мне то гамсуновским лейтенантом Гланом, то повзрослевшим принцем Фаунтлероем, запертым злыми волшебниками в мрачную огнедышащую пещеру. Мы выходили с ним в снежный прекрасный мир, садились на приступочку у двери, смотрели на небо и деревья и разговаривали о вечности и об искусстве, которое тоже было вечным. Тишина царила в парке, только изредка с дороги в Сосновку доносился тревожный звон трамвая.