Блинов Н. Н. Разноцветное окно (семейные хроники) / Николай Блинов. - Москва : АБЛ ПРИНТ, 2012. - 200 с. : цв. ил., портр.

Сказаниеопредках уже было лет пятнадцать и она должна была что-то знать о своем отце, который по-своему заботился о её образовании, по крайней мере, его имя и фамилию, а мать, судя по всему, этого не знала. Если знала, то никому из детей не говорила. Так все и остается в форме легенды, впрочем, весьма правдоподобной. Второй дед отца, мой четвертый прадед, был городским будочником. Была, оказывается, в городах старой Руси, где не строились водопроводы, такая профессия - будочник. Делался артезианский колодец, в котором вода под давлением выливается из трубы наружу. Вокруг трубы стояла будка. Будочник в ней сидел и наливал горожанам воду за небольшую плату, или эту воду развозил по городу на лошади в большой бочке, но тогда это уже был не будочник, а водовоз, и вода стоила дороже. Но прадед мой Демьян был будочником и пил не воду, а горькую водку, поэтому лошади у него не было. По другому семейному преданию, Демьян однажды, допившись до полного одурения, схватил валенки, зипун и ушел, хлопнув дверью и крикнув семейству: - Надоели вы мне все хуже горькой редьки. Ухожу в Америку! Да так и сгинул навсегда. Это похоже на правду. Скорее всего, до Америки прадед мой, будочник Демьян не добрался, а умер где-то под городским забором. Моя прабабушка со стороны деда - отец называл её «большая бабушка», в отличие от «маленькой бабушки» со стороны его матери, была из «простых». Некоторое время она жила с ними в Смоленске и умерла где-то перед революцией семнадцатого года. Была еще у Надежды Федоровны младшая сестра тетка Женька, которая укатила куда-то в семнадцатом с лихим революционным матросом и навсегда исчезла из жизни отца. Были ли у деда Николая Демьяновича сестры и братья, мы не знаем. И теперь уже не узнаем никогда. Это, пожалуй, почти все, что сохранила моя память и что было рассказано и написано отцом о его предках. О своих отце и матери он рассказывал значительно более подробно. Пушкин писал это не про нас, не про жителей XX века: Два чувства дивно близки нам. В них обретает сердце пищу: Любовь к отеческим гробам, Любовь к родному пепелищу.