Блинов Б.Н. На Востоке. Мурманский берег. 2003, Вып.8.c.144-171.

164 В салоне прохладно, кондиционер работает, ненавязчивая музычка. Водитель внушительный, спокойный, сытый кореец. Такие отъевшиеся редко встречаются. Окно на кнопочках, надавишь кнопочку, и стекло поехало вниз. К вечеру уже не жарко, в салоне даже прохладно. - Закрой окно, чего расхозяйничался! - послышался голос. - О, корефан, ты по-русски волокешь? - обрадовался Андрюша. - Ты чего, не слышишь? Может тебе по-корейски сказать? - Скажи, если можешь. Но ведь не можешь! - подначивал его Андрюша, хмельно и расслабленно улыбаясь. - Расскажи лучше, как тебе здесь живется, земеля. Мужик молчал, сосредоточенно глядя на дорогу, менял рядность. Машины идут сплошной лавой, в пол метра промежуток. Ждем, пока Андрюша расколется, начнет рассказывать о «наградах». Он, держит паузу, как актер. Потянулся к зеркальцу, трогает свою губу, щеку, говорит, будто себе: - Гибкая, зараза, скользкая, никак ее не ухватишь. - Кто, Андрюша? - подаем ему реплику - Классная женщина. Как увидел ее, понял - моя. Такое доверие вызывает, по-человечески. Волосы белые, глаза зеленые... - Губы красные, - добавляет Коля. - Не кореянка, русская. Мне кореянку и задаром не надо. - А эта в сколько встала? - интересуется Коля. - Не, хорошо посидели. Я взял гостиницу, вина, фруктов, вначале разговаривали, секса не было. Она фигуристка, наверное, или акробатка. Такая фигура! - Ну а ты? - А я чего? У меня второй разряд по вольной. Она говорит: « Я тебя положу». Я говорю: «Ни хрена!» Стали бороться. И веришь, никак ее не схватить, увертистая, гибкая. Поставил в партер, замок хочу сцепить - она уходит, как намыленная. Ну, думал, в стойке ее одолею. Фуюшки! Хрена два! Она приемчик провела - и я на палубе. Прямо мордой о ковер. Там не ковер у них, какая-то циновка из бамбука. Классная женщина, наверное, ушу занималась. - И все? - А чего еще-то? Обязательно сексом заниматься? Мы по-това­ рищески. Она мне адрес оставила, звала заходить. - Андрюша, скажи, а зачем ты гостинницу снимал? - спросил я. Андрюша откинулся на сиденьи и удивленно посмотрел на меня: - Странный ты человек, Николаич! А где, на улице, что ли, борьбой заниматься? Никто бы не понял.