Блинов Б.Н. Ой тё!

Ой тё! закрыв себе лицо ладонями. Чуть поодаль стояли еще две бабы и переминались, не решаясь приблизиться. Андрей открыл одеяло и пощупал пальцами артерию. Пульс бился медленно и слабо. Вдвоем с Витькой они перевалили тело на одеяло, уже подмокшее, в черных пятнах, и так, на одеяле, затащили в салон. Витька сел сзади, положил ее голову себе на колени и коротко бросил: — В больничку! «Допрыгался, гопник, доигрался», — бессмысленно билась в мозгу пустая фраза. Витька что ли заразил — им овладела к ак ая - то отупелость. Сильные фары рыскали впереди, освещали дорогу, словно две длинные руки щупали, трогали стену леса, соскальзывали к светлеющей полоске неба и на миг исчезали, растворившись в свете. Шоссе трещало, как киперная лента, отдираемая от круглого мотка, и снова наматывалось на колеса, выбирая слабину, сокращая путь к спасению. « Не успеть, не успеть», — тупо билось в голове. Он вдавил педаль в днище и не шевелил ступней.. — Пожди, кажись не дышит, — испуганно произнес Витька, и Андрей притормозил, включил верхний свет и настроил зеркальце. У Витьки было морщинистое, неузнаваемое лицо. Он наклонился над ее приоткрытым ртом, ловил дыхание, приближая лицо, и коснулся губ. — Не, живая, обознался, — с облегчением выговорил он. — Ехай дальше, да не тряси. Что ж ты трясешь —то! — укорил он. Андрей не стал выключать верхний свет, так было лучше. Он чувствовал за спиной неимоверно емкий салон. Там, в тесноте и полумраке, совершалось к а к о е - т о действо. Витькино скорбное лицо в светотени будто сошло с полотна Рембрандта. — Отелло, твою мать! — пробормотал Андрей. — Что!? Что!? — надсадно выкрикнул Витька. — Я не тебе, — отмахнулся Андрей. — Марина очнулась... Что? Что ты сказала? — Витенька, — словно листья прошелестели, — куда едем? — Понял, понял, ласточка. В больничку едем.. — Нельзя. Останови, — попросила она еле слышно. — Тебя вылечат. Там деж урный доктор , хирург. Ты поправишься. 59