Блинов Б.Н. Шерше ля фам (Ищите женщину).

наткнулся взглядом на Анну. Она сидела с подругой через пару столиков от нас и смело меня разглядывала. Анна была хорошо одета и смотрелась очень заметно. Мимо их столика, красиво ставя ногу, прошла на выход лже-Людмила, и меня снова кольнуло: ее рост, ее фигура, пойти бы за ней, разглядеть получше. Следом на отдалении волочился мой колхозник и чуть не столкнулся в дверях с появившимся Димой Гавронским. В оркестре пробил дробь барабан, несколько раз квакнул трамбон, приветствуя Диму. Он постоял, обозревая свои владения и направился в "бронированный" угол. Бизнесмены задвигались, балдежно загомонили, принимая его, усаживая. Дима любил почет, и видно было, что такой прием его греет. - Местный король! - усмехнулся сосед. - Хотите, вас познакомлю? - предложил я. - Не люблю самодовольных физиономий. - Ничего в нем нет самодовольного, - сказал я. Сосед меня не услышал. - Странное ощущение, - словно удивился он. - Когда сидишь в этих стенах, кажется, другой жизни нет. - Похоже. И еще море - ушел и пашешь. - И все у тебя получается? - Пока не жалуюсь. - И нет дела, что кому-то плохо, мучаются, страдают? - Сами виноваты, - сказал я. - Кто виноват - старушки-пенсионерки? - Те, кто страдают, те и виноваты. Д а и бабульки, дедульки эти... Вечно их вперед выставляют, будто они молодыми не были. Сами выбирали, как жить, привыкли стадом, чтоб кто-то вел их, путь определял, за них думал. Вот и получили свои гарантии, защищенность, помоечное равенство - сидеть на свалке и в отходах ковыряться. - И душа за них не болит? - вскинул брови сосел. - А толку-то, болит, не болит... Человек сам творец своего счастья. Я им его не сделаю, я сам живу, на себя надеюсь, потому что знаю, никакого милосердного общества нет, а есть люди, по случаю собранные вместе и среди них надо выжить. Поэтому нечего клювом щелкать, надо качать мышцы и уметь за себя постоять. 199