Блинов Б.Н. Эти тёплые дни.

мая в деревенский платок пожилая женщина, громко объ­ являла остановки: "Кушелевка” . ” Муринский” , "Алек ­ сандра Матросова” . Прежние и новые названия она выкрикивала вперемешку и Ширяев подумал, что она, наверное, старая ленинградка. Людей ехало мало. Вад любил рассматривать ленинградцев, стараясь угадать в них какие-то особые черты, выделяющие этот город из всех прочих городов страны. Пассажиры равнодушно пробегали взглядами по его лицу, чуть задерживаясь на небритом Мишане и снова отстранение погружались в свою жизнь, которая всегда казалась Ваду значитель­ ней, объемней, чем его жизнь в провинции. Гуще всего здесь намешано, достоинства ощутимей, но вот, выходит, что и не только достоинства... Почему он, прожив в За­ полярье почти двадцать лет, не сталкивался с тем, про что говорит Мишаня? А может не видел, не замечал, не туда смотрел? Он даже не помнил, были в их классе евреи или нет. — Но почему, Мишапя? Ты можешь это как-то объяс­ нить? — спросил Вад. — ” И в небе и в земле сокрыто больше, чем снится нашей мудрости, Гораций” , — продекламировал Миша­ ня и проводил взглядом симпатичную голубоглазую де­ вушку, вошедшую на остановке. — Не знаю, старичок, сам об этом часто думаю... Говорят изначально: ” Вы Христа нашего убили!” Но ведь это глупость. Во-первых, Христос не ваш, а наш: а во-вторых, кому сейчас до Христа дело, когда его вообще из жизни выкинули? Здесь, пожалуй, другое: мы сильнее, лучше к жизни приспособ­ лены — завидуют нам и мстят. — Почему же только вам? А другим сильным? Они что же. не раздражают так? В любой нации есть сильные. — Неравенство всегда раздражает, — улыбнулся Ми ­ шаня. — Из-за этого, говорят, даже революции проис­ ходят. Если бы в людях зависти не было, я думаю, мир бы иначе выглядел. Ты почитай у Олеши "Зависть” . Там много чего есть. — Миш. ну чему завидовать, когда каждый может походя оскорбить? — возразил Вад. — Однако есть чему, старичок. Нашей дружбе, верно­ сти, уму, приспособляемости, энергии, терпению. В каж­ дой нации свой счет, о нем не будем. А мы — вне наций, вне родины, по всему миру рассеяны. С самой древности 37