Блинов Б.Н. Эти тёплые дни.

ними угадывалась узкая шахта двора, высокий свет. Очертания смазывались, проникали друг в друга, смеща­ лись на швах, превращали знакомый мир в странную разноцветную мозаику. Вад вдавил в паз выбившийся свинец, подергал ручку окна. Толстый старый гвоздь был варварски вбит в подо­ конник ” Так она видит, — подумал Вад. — Наверное всегда так, потому что глаза у нее, как у стрекозы, иначе мир отражают и иначе его оценивают” . Каждый рисует, как бог на душу положит. А что хорошо, что плохо, правдиво или ложно — нет тому знаменателя. И Пикассо прав, и передвижники. У каж­ дого свой собственный взгляд и свой мир в душе. И Лор ­ ка, и Фраерман, и Аркаша — все отражают собственный взгляд. В чужой душе не за что зацепиться. И уезжать не позор, и изменять не стыдно, и предать почетно, раз за тобой никого нет. Он выскочил на улицу, свернул за угол и быстро пошел по Кировскому. Неделю целую была в городе! Каргины рисовала, ловила мозаику стрекозьими глазами, гуляла под руку с Шидловским, смеялась, целовалась. Разве можно с не­ любимым целоваться, грех. Она свободы хотела, от бы­ та, от университета, от неурядиц. А ему нужна свобода от нее. Где Шидловский живет? Где они снимают комнату? Ем у бы только взглянуть на нее последний раз, увидеть, как она счастлива... Такой малости лишен — ” не прихо­ ди, не глупи!” ” Что делать, жизнь такая дермовая” . Но она изначально такая, другой нет. В ней родились, в ней растем, в ней движемся. Идем бочком, огибая прохожих, а под ногами жижа хлюпает. Улица тянулась нескончаемо. Ее родная сторона. Она была всюду: в домах, скверах, арках. Ее огромные глаза смотрели с вечернего затихающего неба; в квадратах, ромбах, призмах отражался ее взг ляд и не существовало возможности от него избавиться. Он все ускорял шаг, стараясь вырваться из заражен­ ной зоны, он почти бежал, минуя знакомые кафе, клубы, кондитерские, приметы прежнего счастливого времени она была в городе, в мире, в душе. Не сбежишь, если она в самом тебе. Исчезнуть можно только вместе. Он прикинул расстояние до Кировского моста — черная 140