Блинов Б.Н. Эти тёплые дни.

Уходить было жутковато, словно первый раз прыгать в ледяную купель. — Мне каяться не в чем, и вы это прекрасно понима­ ете... Бог вам судья, — сказал Вад и пошел на выход. Не доходя до двери, он увидел, как с верхнего ряда, качая тяжелым портфелем, к нему спускается Мишаня. "Обманул, все же, меня, шельмец!” — не то удивился, не то обрадовался Вад. 12 Тяжелая дверь на амортизаторе мягко и плотно запе­ чатала институтский корпус. Свежий холодок приятно остужал разгоряченную го­ лову. Молча они свернули в парк и пошли не знамо куда по скользким, раскисшим дорожкам. Под деревьями кое-где еще лежал снег, пожухлая прошлогодняя трава нищенски высовывалась из земли, но рядом уже набухали плотные, как побеги лука, молодые всходы. Пахло сырос­ тью, прелым листом, просыпающейся землей. В голове была звонкая пустота. Ни думать, ни вспо­ минать, ни разговаривать не хотелось. Просто идти вот так, вдыхая весенний воздух, поглядывать на деревья, на птиц, прыгающих по веткам, проникаясь тихой и без­ грешной лесной жизнью. А еще бы выпить, перед тем, как громыхающий трамвай отвезет его к Лорке. Они дошли до пруда, до мишаниного Иордана и ос­ тановились на крутом бережке под сосенкой, на оттаяв­ шей поляне. Лед был темный, набухший, его вспучило посередине, казалось, поверхность пруда выписана по земному ра­ диусу. — Надо бы крышку в кустах припрятать, а то отнесет, не найдем потом, — сказал Мишаня. — А чем ты его долбаешь? У тебя пешня есть? — спросил Вад. — Топориком. Осенью он тонкий. — Совсем мы моржовые купания забросили, — с со­ жалением произнес Вад, вспомнив обжигающий, востор­ женный холод полыньи. — Ты по-моему только ими и занимаешься, — усмех­ нулся Мишаня. 130