Блинов Б.Н. Эти тёплые дни.

Мурманская сага стоит обольщаться. Что здесь имеем, только то и есть», —опре­ деленно, не кокетничая оптимизмом, признался он. «Батя, —сказал я, —а помнишь Сураж, как мы ходили на фабрику? Помнишь, как бабочка в комнате появилась?» Его сухие губы тронула тонкая усмешка: «Да? Ты тоже это помнишь? Мал ведь был». «Ты что думаешь, бабочка помнит, как она была гусеницей? —наседал я. —Просто будет другая жизнь». «Ну пусть будет», —миролюбиво согласился он. Десять дней оставалось до конца, когда он сказал: «Ладно, все —вези!» Ходить уже совсем не мог. Я было «Жигули» свои собрался подогнать, но он так категорично, даже зло возразил: «Нет, только на своей!» Вдвоем с Сашей Тимофеевым (брат еще не приехал) снесли его в машину, усадили, поехали. Саша Тимофеев, друг семьи, бессменный редактор издательства. Он всю фамилию в литературу запустил. И первого из фамилии, раньше себя, пошел провожать. Осень стояла дивная, золотая. Ягоды рябин светятся от спе­ лости. Солнце бьет в окна, слепит. Небо пронзительной го­ лубизны. Самая любимая им пора года. Катим по городу, а он, город, какой-то неузнаваемый, последний, и для меня красоты необычайной. Батя один сзади, молчит, нас не замечает. Вижу его в зер­ кальце и удержаться не могу, горло сдавливает —как он глядел на дорогу! Впивался в каждый дом, каждому деревцу в след. Движения резкие, отчаянные, жадные. От окна к окну кида­ ется, будто пробиться хочет наружу. Как большая старая птица, из последних сил. А глаза, глаза... Хоть не верил никогда, но иначе не скажешь: с Божьим Миром прощается человек. Положили его в Областную. Но даже в больнице он не признался врачам, что и новые таблетки не действуют, сми­ рился, наверное, ждал, что будет, куда кривая вывезет. А кривая его везла довольно милосердно, в сон погрузила, от боли он не страдал. Часть времени он проводил в полузабытье. На еду мы его будили, и он съедал чего-нибудь жиденькое, что давали. Но много не разговаривал, ни на что не претендовал. Помню, по дурости нашей, как положили его в койку без рубахи, так и держали его раздетым. Я почему-то не обратил на это внимание, думал, что так полагается. Батя тоже ничего не сказал. Он в больнице раз лежал после войны, а больше никогда. С тех пор у него о ней представление и сложилось. 315