Блинов Б.Н. Эти тёплые дни.

Мурманская сага по жизни, успокоенные победой и временным затишьем власти, у автора вырывается очень отчетливая фраза по поводу вос­ приятия героем действительности: он похож на лошадь, ко­ торая гордится своим хозяином за то, что тот хорошо ее вы­ важивал на вольере. Нас хорошо вываживали. У Пастернака столичные люди, хлебнувшие войны, лагерей, и то в мыслях своих тренированы и думают, как надо. Что уж тут о нашей провинции говорить. Редкие возгласы бабушки, которую мы принимали за выжив­ шую из ума, да случайные странные встречи на улице. Единственный откровенный «протестант» из школьного вре­ мени запомнился мне на всю жизнь. Второго подобного я не помню. Во дворе «тридцать восьмого» по улице Сталина (из­ вестного капитанского, «микояновского» дома) ребята окру­ жили пацана и ехидно высмеивали его «серость». Парень защи­ щал свою веру в Бога и не стеснялся всех нас обвинять в не­ вежестве. Но мы его не били, просто решили, что он чокнутый. Самый простой и реальный способ утвердить свою пра­ воту —объяснить непонятные, сомнительные мысли непол­ ноценностью рассудка. Потом, в семидесятых годах, когда инакомыслие стали активно «лечить» в психушках, ничего но­ вого не изобрели, просто пошли на поводу у естественного желания обывателя. Когда не ведаешь, что творишь, совершаешь грех или нет? Подвергаться обману —позволительно? И нужно, можно ли за это осуждать, наказывать? У Христа мягкое отношение, дес­ кать, оставь его, не ведает, что творит. У государства - юри­ дический подход, более жесткий: незнание не освобождает от ответственности. Что уж говорить, не только дети, но и взрослые в окруже­ нии были таковы, не ведали, не знали или старались не знать. И это будто оправдывает положение. Хотя история знает и другой подход «к незнанию». Вспом­ нить хотя бы Эдипа, который по неведению стал сожитель­ ствовать с собственной матерью и, узнав правду, не смог вы­ нести горя, порожденного неведением. Он выколол себе глаза и слепым ушел из Фив. Случалось нечто подобное и в наше время. Мне вспоми­ нается стихотворение поэта Алексея Маркова, приезжавшего в Мурманск. В нем прокурор, подписывая расстрельный спи­ сок, последним номером внес свою фамилию как жест по­ 307