Блинов Б.Н. Эти тёплые дни.

Борис Блинов посвящением дяде Коле. Он потом с тетей Любой развелся и женился на Лидии Ивановне Яровой, доброй, симпатичной женщине, враче-эпидемиологе. Она была намного моложе его. Удивительно, как после всего он еще на работе удержался, а не загремел куда подальше. После возвращения Серапионовича Валька тоже вернулся из Кировска. Но отношения в семье все не налаживались. Дядя Коля часто выпивал, ругался с Валькой. Один раз замахнулся на него и ударил по лицу. Валька в это время был уже сильнее, и я за него болел: «Мама, ну как? Валька ему сильно дал? Он же теперь сильнее!» «Ты что! Ни-ни! —напугалась мама. —Не моги! Нельзя на отца руку поднимать!» Я от ее испуга сразу примолк, не понял: она же Вальку любит, а защитить его не хочет. А потом у Коли все допыты­ вался: «А до каких пор нельзя, если бьют?» Но Коля тоже твердо сказал, что все равно нельзя, убегать надо, оборонять­ ся, но руку на отца —«ни-ни», и я расстроился, за Вальку. Мне его еще больше жалко стало, мало, что в интернат послали, по морде попало, так еще и ответить не смей, потому что сын. Родители про Вальку совсем забыли, а мне так защитить его хотелось. Он так и не узнал, как я к нему относился. После мореходки он ходил на СРТ в Тралфлоте. Это самая почетная и трудная для моряка работа. Потом скитался по российским флотам. С женой развелся, был в Калининграде, на Дальнем Востоке. Оттуда в железном ящике под вагоном вернулся в Европу. К нам пришел зимой, в мороз, одетый в прорезиненный плащик. Сидел за накрытым столом и пока­ зывал на карте моря и острова, где удалось побывать. Я пристроился у него на коленях, завидовал, удивлялся, ды­ шал его теплом —я его очень любил. «Но ведь это в море, на берег я не выходил», —сказал он с непонятной тоской в голосе. Мама отдала ему папино поношенное пальто. Он взял его, не стесняясь, с удовольствием натянул на свои широкие плечи. Потом он снова исчез. Какие-то женщины сопровождали его в перемещениях, пытались остепенить, отогреть. Но плохо у них получалось. Я его больше не видел. Как говорится в иностранных романах, «он обрел смерть на скамейке бульвара в чужом городе». Как слухи донесли —замерз на улице в каком- то дальневосточном порту. Осталась в городе его дочка Лариса и память нескольких друзей, мало-помалу исчезающих с го­ ризонта. 272